Но и новостей никаких от группы Сэва, Файксара и Ратенту не поступало, а значит, что они находились на такой глубине, что даже связь не доставала. Безуспешно щелкавшая по передатчику на ухе Аксонна лишь развела руками, когда ее попросили связаться с магистрами. Остальные ранжеры тоже попробовали наладить связь, но получали лишь белый шум.
Это же на скольких километрах мы под землей?.. – спросила, ни к кому в отдельности не обращаясь, Аксонна и зажмурилась от неожиданности, когда в аккурат на ее нос упала пронзительно холодная капля.
На десятке, наверное, - предположил Элу. - Плюс-минус два километра. У Лами’иды земная кора очень толстая, а мантия тонкая и невзрачная. Здесь даже вулканов нет.
Ах, непорядок.
Зато есть гейзеры. И много! Горячие источники всякие. Окунешься с головой – точь-в-точь как в бане побывал.
Правильно, - буркнул Дайвер, - тебя, горячая голова, и плавленая сера не берет. А я, как попробовал нырнуть, обжегся так, что два года был на вареную морковь похож.
Представив себе эту картину, Аксонна хихикнула, но на всякий случай вычеркнула из своего потайного списка вещей, которые обязательно нужно попробовать хоть раз, сауну в лами’идских источниках.
Тем временем Ларгентум, Кристофер и Авак, ободравшие мох с обелиска, пытались найти на нем подсказку к следующему шагу. Иначе зачем он тут стоит? Хоть Элу, бесцельно крутившийся рядом, и напоминал, что задачу на сообразительность они прошли еще прологом, этим занятием занялся Ларгентум, взявший карандаш и блокнот у Кристофера и начавший расшифровывать руны древнесталкерита, что были выбиты на облицовке обелиска. Авак стоял рядом, диктуя руны для перерисовки, Авиценна же продолжал счищать мох с холодного камня.
Если честно, в лингвистике я не очень силен, - признался Серафим, наконец, переведя все руны на листик в клетку, - поэтому с ходу не переведу, нужно немного времени. И тишина, - добавил он, вынимая из подкладного кармана футляр с голографическими очками, которые надел.
Какой же ты снайпер, с очками-то? – искренне удивилась Аксонна. Ларгентум посмотрел на нее как будто бы строго – наверное, суровость его лицу как раз придали очки. Хоть эффект и значительно испортился в следующее же мгновение от взгляда на пиратскую повязку. И как препод он такой, что ли, подумала анфорка.
В полутьме алаэноровых Архивов зрение посадил. На расстоянии двух километров из Драгунова белке в глаз попаду, а вот перед носом буквы расплываются. Почерк у меня мелкий, к тому же. Пожалуйста, не мешай.
И в самом деле, когда сталкер застрочил подпиленным маленьким ножичком карандашом по блокноту, как анфорка ни щурилась, разобрать буквы она не смогла. Поставив в уме галочку, что надо бы попросить Кристофера проверить у нее зрение, она побрела к раскинувшим карты прямо на полу Дайверу и Элу.
Во что играете? – спросила она.
В покер, - ответил не сводящий взгляда со своих карт Элу.
Раскиньте и мне тоже. Хочу кого-нибудь без трусов оставить.
Ага, а оставят тебя, - захихикал Дайвер, собирая карты. - Ваше высочество, вы с нами?
Почему нет, - усмехнулся, садясь рядом с Аксонной, Авак.
Бродящий рядом Кристофер же, с явным неодобрением посмотрев на развлечение "молодежи", наклонился к сосредоточенно потирающему висок у отсутствующего глаза Ларгентума.
Come stai (Как ты)? – понизив голос, спросил он. – Может, я лучше голову поломаю, а ты пока помедитируешь? По-хорошему, тебе бы еще хорошо так полежать в лазарете...
Ничего страшного, - тряхнул головой Серафим, бесцельно потерев повязку. – Даже интересно. Я с древним сталкеритом лет сто пятьдесят дела не имел, а тут такой вызов.
И qualche progresso (есть прогресс)?
Что-то есть, конечно. Идет описание нескольких ловушек впереди и в этом зале в том числе, поэтому, Кристофер, будь любезен посмотреть за всей нашей стайкой, чтобы никто никуда не совался дальше радиуса этого обелиска в двадцать метров: их на полу полно. Шипы всякие, ядовитые стрелы, костяные клетки. Очень много всего неприятного, а трупы нам не нужны.
Che cazzo.
Ларгентум приподнял голову, задумчиво осматривая обелиск.
Кристофер, я уже ведь тебя попросил.
Mi scusi. Я мешаю?
Нет, но... подожди, где Аксонна?
Она ту... che?
Дайвер с Элу снова ругались: у Торнадо нашлась крапленая карта. Авак со скучающим выражением на лице мешал карты, а вот Аксонны нигде не было видно. Кристофер шепотом выругался и поднялся на ноги, Ларгентум же замотал головой по сторонам в поисках анфорки.
Сонья! - позвал он. Дайвер, Элу и Авак вопросительно взглянули на Серафима, на место, на котором еще несколько мгновений назад сидела Аксонна, и тут же повскакивали. - Прекрасно, - поднялся Ларгентум, листая записанные заметки. - Значит, идем за ней.
Анфорка в это время, не зная ни о каких ловушках, брела куда-то вперед, наугад по темным плитам со старыми, полустертыми рисунками на них. Услышав какой-то голос, тихое пение, она искала его источник. Когда она очнулась, она находилась уже далеко от того огромного зала. ход в таинственную глубь, манящую и поющую, был абсолютно беззвучен, стены поблескивали кристалликами различных камней, отражая свет ее фонарика. Да, слухи о несметных богатствах сталкерской родины не были преувеличены, уверилась Аксонна, проведя по стене и вынув из нее полупрозрачный ярко-красный, цвета спелой вишни камушек неправильной формы. На международном рынке за этот натуральный, идеально алый сталкерский рубин можно было бы выручить восемьсот тысяч катариев. Потом, бережно отшлифованный, вставленный в самую красивую оправу руками самого умелого мастера, он покоился бы на витрине престижного ювелирного салона, а немного погодя – на груди какой-нибудь принцессы или королевы вместе со своими тщательно подобранными собратьями в великолепном ожерелье, служа объектом зависти дам и восхищения прочих окружающих. Анфорка усмехнулась и вернула камень на место. Пусть останется здесь. До лучших времен. Да и тянуть из, по сути, гробницы не есть хорошо.
Пение стало чуть громче. Аксонна направилась по коридору из самоцветов, любуясь разноцветными отблесками от блестящих граней счастья любого вора. Рука так и тянулась хотя бы подержать чудесные камушки в руках, но девушка обрывала себя, повторяя мысленно, что пришла "воровать" именно посох Златоцвет, а не эту радость ювелира, и что вообще она решила покончить с преступным прошлым. За полтора года работы с Аспидом она немало утащила, украла, стянула, своровала и умыкнула, и этот опыт, пусть он рано или поздно пригодится ей, лучше не пополнять. А то можно и незапланированную ампутацию рук или головы провести. Мало ли какие у сталкеров меры наказания к ворам?
Путь самоцветов вывел Аксонну на свет. Она остановилась на пороге, не решаясь войти.
Вот это деревце…
Посреди пещеры росло, впившись намертво исполинскими, узловатыми корнями в почву, поистине колоссальное, затерявшееся макушкой где-то наверху, откуда падал свет, дерево. Ствол был толщиной в сотни метров, и по нему, как по длинным, тонким ветвям, с которых спускались длинные, узкие листья всех оттенков зеленого, желтого, оранжевого и красного, пробегали мерцающие огоньки. И в раздвижении двух особенно толстых корней находился высеченный из белого камня гроб.
Так вот ты какой, Алонайт…
Не совсем, - произнес подошедший сзади Авак, оглядывая дерево с искренним благоговением. – Алонайт – вон там, в гробу. Не уверен, остался ли там хотя бы его прах, но он там уже очень давно. А дерево зовется Древом Жизни. Каждый его лист – это сталкерская кровь, чистая или же с примесью другой расы. И так же, как сталкеры рождаются, живут и гибнут, эти листья распускаются, зеленеют и увядают. А ствол – сплоченность, узы между нами. Легенды гласят, что цветы Древа дают нектар, который дарует полную неуязвимость, но фокус в том, что Древо не цветет. Потому что ему все равно, когда положено цвести: оно существует вне циклов жизни и смерти.