Древние сталкеры – те еще юмористы.
Это да.
И что же, придется ломать крышку гроба, чтобы до Златоцвета добраться? – спросил подтянувшийся также Элу.
Зачем ломать? – искренне удивился Авак.
А что, он не с Алонайтом внутри похоронен?
По сталкерским обычаям в гроб помимо самого defunto (покойника) ничего никогда не клали и не кладут, - ядовито проинформировал явившийся рядом Кристофер. – Это вам не викинги, чтобы с оружием в руках помирать, и не фараоны, чтобы класть с собой в пирамиду не только побрякушки, но и собственных жен и детей.
А где же тогда Златоцвет?
Вообще-то, ты на него смотришь, - нервно улыбнулся Авак.
У Элу отвисла челюсть.
Березка-то? Но… как… каким…?
По преданию, Златоцвет был веткой какого-то дерева, - припомнила Аксонна разговор Ларгентума и Кристофера у заставы сталкеров, - и вполне логично, что из ветки может вырасти копия этого дерева.
Деревце росло-о-о-о, соки из земли сосло-о-о-о… - рассеянно напел, узрев Древо, Дайвер.
Ну да, что-то вроде этого.
И что же теперь? – спросила Аксонна, глянув через плечо, чтобы убедиться, что подошел и Ларгентум. – Дерево надо выкорчевывать?
С ума сошла? – опасливо, будто анфорка действительно показывала признаки умственного помутнения, спросил Авак. – Дереву ни в коем случае нельзя навредить – это серьезно может отразиться что на сталкерах, что на полукровках!
Спасибо за подсказку, Фелликс! Теперь мне точно известно, что с ним делать.
Твою мать, - выдохнула Аксонна.
На одной из нижних ветвей Златоцвета сидел, лучезарно улыбаясь, Дираэль. Анфорка сжала зубы: пение принадлежало ему.
Ma che stronzo che sei! (Ну ты и засранец)! – закричал первым, отойдя от шока, Кристофер. – Ты вообще не должен здесь находиться! Ты даже этого не заслуживаешь, pezzo di merda (кусок дерьма)!
Тертаррил продолжал улыбаться, слегка покачиваясь на ветке. Его очевидно веселили те страх, досада и злоба, живописно нарисованные на лицах ранжеров.
Полукровкам, которых даже в храм в лучшее время не пускают, слова не давали, - промурлыкал он.
Щеки зарычавшего Авиценны покраснели. Он рванулся было вперед, но Ларгентум успел ухватить его за шиворот, не давая сдвинуться с места.
Пусти меня! – рявкнул медик, пытаясь высвободиться.
А ну успокойся, - прошипел Серафим, не сводя глаза с Дираэля.
Тот изогнулся, точно змей, вниз по стволу дерева, чьими лозами легко, не хуже сталкера, управлял, сощурил красные огни глаз.
Послушай Фенариуса, - шепнул он. - Ему лучше видно.
Серафим не ответил, но задышал судорожней и почему-то обхватил себя под грудиной свободной рукой.
Зачем тебе Златоцвет? – крикнул Авак. – Зачем тебе гибель триллиардов ни в чем не повинных душ?
Дираэль разразился громоподобным, отражающимся от сводов пещеры уродливым эхом смехом. Никто его не одернул: этот смех попросту ошеломил ранжеров.
Нет в мире невинных, - стол же оглушительным шепотом ответил Тертаррил, всаживая в толстую кору Златоцвета когти, и медленно повел ими вниз. Из царапин тут же засочилось что-то темно-сиреневое. - Каждый в чем-то виноват. Даже вы.
Из-под сени Златоцвета вышли двое. Один из них был облачен в тяжелый серебристый доспех, включая непроницаемый шлем, очень похожий на тот, который носил Дираэль, но более архаичный по сборке, с сияющими оранжевыми огнями в прорези для глаз. В руке нового Тертаррила был огромный цеп с шипастыми, заляпанными старой кровью цепями и билами, что повествовало о его славе крушителя чьих-нибудь костей. Различались и темно-лиловые, и грязно-коричневые, и индиго-сливовые, и ультрамариново-синие пятна крови. Вторым "гостем" оказалась бледная женщина в черной коже, безоружная. Что-то было не так. Ларгентум, едва они приблизились, приглушенно зашипел, отпуская Кристофера, и попятился назад, как попятились Дайвер, сам Кристофер и Авак. Аксонна никак не могла избавиться от чувства, что это какая-то постановка, иллюзия, это сбивало ее с толку.
Убери лишних, Алукард, - прозвучал, точно приговор, голос Дираэля.
Гигант с цепом поднял руку и распорол воздух чарами, и в ранжеров полетел шквал клинков. Первым порывом Аксонны было бежать, но четкий, громкий окрик Ларгентума тут же прогнал это желание, и в две силы они выставили перед собой единый, мощный щит. Клинки вонзались в него и рассеивались, пока Дайвер, Элу, Авак и Кристофер под крики Ларгентума рассредоточились и бросились в атаку. Алукард разорвал заклинание, и все трое - он, Дираэль и Лилит - ринулись навстречу.
Авак и Дайвер избрали себе в противники Алукарда. Рыча, словно разъяренный медведь, тот атаковал и своим цепом, и колдовством. Дайвер с визгом уколотого в бок поросенка уворачивался от огромной шипастой сферы, вполне способной одним ударом разбить его по костям, Авак вооружился сплетенным из свежих лоз щитом и подобранной простой сухой ветвью, которой орудовал, как глефой, и блокировал летящие градом ледяные шипы и стрелы из темной энергии, а попутно стремился углядеть слабое место Тертаррила, но тот был словно цельнометаллическим, без единой прорехи.
Изворачиваясь и мельтеша, Дайвер попробовал свалить гиганта с ног, но лишь отшиб собственные, пытаясь его подсечь, и едва не получил цепом по лицу, острые шипы чудом оставили на скользнувшем совсем рядом лицу марона пару царапин. Пока что выходила полная ничья, но у Авака начинали дрожать руки, а Дайвер начинал задыхаться, в то время как Алукард продолжал швыряться заклинаниями и выматывать противников. Явно опытный боец, он превосходно блокировал не только удары, но и элементальные сферы, и даже исполнил придуманный некогда лично Ларгентумом прием, словно давно его знал. Увидевший такое Дайвер судорожно соображал, откуда Алукард мог его знать, но даже когда марон несколькими зачарованными в лед-девять ножами все-таки смог пробить тоже явно непростой доспех Тертаррила, то те не встретили плоти и крови. Алукард был нежитью.
Кристофер и Элу пытались отбиться от Лилит, которая была столь же проворна, как и Дайвер, а ее когти на руках были так же остры и крепки, как у рыси. От пламени ругающегося во все горло Элу она легко уклонялась, как и от электрического хлыста Кристофера, с которым тот управлялся не хуже надзирателя в пыточной. Помимо этого, даже когда Элу чудом попал по ее лицу объятым пламенем кулаком, а Кристофер, подсобя, тут же стянул Тертаррилицу хлыстом, та, хоть и дергалась от пронзающего ее тока, не изменила странно пустого, безжизненного выражения красивого белого лица. Обескураженные этим ранжеры и не заметили, как в них полетели два ледяных копья, что швырнул в них Дираэль, и прежде, чем они успели что-то понять, Кристофер и Элу оказались пришпилены, точно насекомые булавками, к одному из громоздящихся повсюду корней Златоцвета, а Лилит, стряхнув с себя хлыст Авиценны, поспешила на помощь Алукарду.
Дираэль, с легкостью и жаждой хищника парирующий что кажущиеся для него скорее помехой, чем угрозой, атаки Аксонны, что четкие, выверенные и мощные заклинания Ларгентума, смеялся от души. Он легко стряхивал с себя слабые чары анфорки, которыми она пыталась хоть как-то его запутать, незримым и неуязвимым щитом отражал веера астральных клинков, молнии толщиной с руку и кометы из темной материи, что швырял в него Серафим, и искренне забавлялся этой дракой. Ларгентум прекрасно понимал это, понимал, что, стоит развлекательному элементу пропасть, крайне привередливый на оные Дираэль перестанет с ними играться. И он понимал, что первым делом он устранит того, кто развлек его наименьше. А точнее, ту. И если шансы выжить лично у него, у Дайвера и Аваком, теперь вынужденных сражаться с Лилит и Алукардом один на один, и даже у пришпиленных к корню Златоцвета и потерявших сознание Кристофера и Элу хоть небольшие, да есть, об ученице, едва-едва притронувшейся к своей силе, сказать это было бы на редкость грустной шуткой.