— Что же мне делать? — я взял руки Вивы в свои и с жаром сжал их. — Ведь уже ничего не вернуть!
Она высвободила одну свою руку и нежно, как мать, погладила меня по голове. Затем тихо промолвила:
— Да, этот грех нельзя искупить. Он всегда будет чернить твою душу. Помни о нем, кайся и молись!
— Ты говоришь, как священник, — заметил я с долей раздражения.
— Ошибаешься! — возразила девушка. — Священник бы обязательно прибавил, что Бог милостив и простит тебя, если покаешься всем сердцем.
— А по-твоему, мне нет прощения? — спросил я и плеснул остывшего кофе из кофейника себе в чашку. Затем взял ее, поднялся с дивана и подошел к окну.
— Чтобы заслужить полное прощение, мало каяться и молиться, — изрекла Вива каким-то чужим, отстраненным голосом. И взгляд ее мне не понравился — он казался отчужденным и холодным. — Нужно не повторять своих ошибок, очистить свое сердце от всяких недобрых помыслов, а главное — перестать жить для себя. Тебе все это по силам? Нет, конечно! Поэтому ты если и заслужишь прощение, то неполное. А это значит, что без расплаты за грехи не останешься. Пусть она, твоя расплата, и не будет уж столь суровой…
— Ладно, Вива! — нервно повел я плечом. — Это всего лишь твое мнение, твои личные рассуждения. Они могут быть и ошибочными, ты так не считаешь?
Девушка ничего не ответила. Но, видимо, поняла, что своим менторским тоном задела меня и, чтобы смягчить свои слова, ласково улыбнулась. Потом вскочила, подошла ко мне и обняла за шею.
— Как же мне поступить с Ириной, подскажи? — попросил я совета. — Не встречаться с ней?
— Обязательно встреться! — подала голос девушка, пряча свое лицо на моей груди. — И познакомь нас!
— Ты с ума сошла! — вскричал я. — Нет никакой уверенности, что Ирина будет вести себя пристойно по отношению к тебе.
— Не переживай! — успокоила Вива. — И не сгущай краски. Твоя бывшая любовница, возможно, ищет моральной поддержки, душевного тепла и участия, а не жаждет выяснения отношений.
Я хотел еще что-то сказать, но девушка прикрыла пальцами мои губы.
— Сделай, как я говорю! — ее тон был почти приказным.
Мы стояли минут пять. В объятиях Вивы все мои тревоги отошли на второй план, они уже не так терзали сердце, ко мне вернулся оптимизм, настроение улучшилось.
Позже я принимал травяную ванну, так благотворно на меня подействовавшую в прошлый раз, а девушка что-то стряпала на кухне. Один раз она, излучающая внутренний свет радости, заскочила ко мне в цветастом передничке проверить, все ли в порядке.
— А что ты там готовишь? — поинтересовался я. — В прошлый раз еды было слишком много…
— Да, я тогда немного перестаралась, — засмеялась Вива. — Уж очень хотелось тебе угодить. Но теперь я готовлю всего три блюда: тушеные грибы, салат из капусты и творожный пирог.
— Уверен, это будет божественно вкусно! — искренне похвалил я ее кулинарные способности. — Таких кушаний, как у тебя, мне не доводилось пробовать ни разу в жизни. При этом они вроде бы просты и незатейливы.
Моя похвала вовсе не была преувеличением, девушка действительно потрясающе готовила.
Когда мы на славу пополдничали и сытые вернулись в гостиную, я вдруг вспомнил о полотнах Вивы. И не преминул спросить:
— У тебя, кроме тех двух картин, которые ты мне показывала, есть еще что-нибудь?
Мой вопрос не вызвал у девушки особого энтузиазма и даже несколько смутил ее.
— Есть одна, я ее, правда, еще не окончила, — нехотя ответила она. — Но боюсь, что и эта работа, как и те две, тебе не понравятся…
— А почему ты решила, что они мне не понравились? — удивился я. — Картины написаны рукой мастера. У меня были вопросы лишь к их содержанию. Поэтому смело показывай, что ты там изобразила.
— И будь готова к критике! — прибавила Вива с улыбкой. — Ладно, сейчас принесу.
Она поспешила в спальню и через минуту втащила в гостиную мольберт.
— Картина еще не окончена, — предупредила девушка. — Так что, не суди строго!
Я подошел к мольберту, снял с него покрывало и увидел портрет обычного человека лет тридцати пяти, стоящего в каком-то огромном зале, залитом дневным светом. Человек был одет в ярко-синюю футболку. Он улыбался, однако во взгляде скользили настороженность и что-то похожее на тревогу.
— Неплохой портрет, — констатировал я. — Молодец!
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Вива и как-то застенчиво опустила голову.