Тот факт, что задолго до I в. по Р. Х. евреи, причем часто в значительном числе, жили во всех регионах, упомянутых в Деяниях, хорошо документирован и сомнения не вызывает. Однако собственно о жизни еврейской диаспоры в первом веке известно немного. Археологические открытия, особенно сделанные во второй половине XX в., снабдили нас богатым материалом о жизни евреев в Средиземноморье. Серьезные проблемы начинаются при хронологическом распределении этого материала. Подавляющее большинство надписей, нашего основного и самого важного источника, принадлежит к периоду более позднему, начиная примерно с конца II в. по Р. Х. Первый же век почти не обеспечен эпиграфической информацией. Только в одном районе, за исключением Египта, который в книге не рассматривается[2], – в Боспорском царстве, была найдена целая серия еврейских (или так или иначе с евреями связанных) надписей первого века. Из раскопанных строений, которые были идентифицированы археологами как синагоги, только два (на Делосе и в Остии) функционировали в I в.
Та же бедность характерна и для источников литературных. Большая часть сохранившейся еврейской литературы была написана или несколько раньше, или несколько позднее интересующего нас периода, и по преимуществу в Египте. И хотя в первом веке жили два великих писателя, Филон Александрийский и Иосиф Флавий, это мало помогает: информация Филона относится, главным образом, к Египту, а Иосифа – к Иудее, за исключением нескольких эпизодов, связанных с диаспорой. Некоторые стороны жизни евреев, в первую очередь римских, отражены в греческой и римской литературе, но, как правило, дело ограничивается отдельными замечаниями, которые при этом не всегда бывает легко интерпретировать[3]. Это делает Деяния чрезвычайно ценным источником также и для истории еврейской диаспоры первого века, если, впрочем, удастся доказать, что перед нами действительно историческое сочинение, но существенно затрудняет решение вопроса об историчности этого сочинения Луки. В самом деле, каким образом мы можем проверить адекватность его информации? Учитывая положение с современными Луке источниками, обращение к материалу, относящемуся к более раннему периоду или более позднему, который источниками обеспечен несопоставимо лучше, оказывается неизбежным. Здесь мы сталкиваемся с необходимостью использовать метод аппроксимации временных процессов. Суть метода состоит в том, что заполнение лакуны в наших знаниях опирается на предположение, что ход процесса в пределах этой лакуны был непрерывным и подчинялся известным нам по предшествующему и/или последующему периоду закономерностям. Априорно это предположение является наиболее вероятным. В качестве аналогии можно представить себе график зависимости двух величин (например, изменения температуры воздуха), в котором имеется пропуск. Если лакуна невелика (в измерениях была сделана небольшая пауза), а характер процесса до и после лакуны существенно не различается, мы можем с большой долей вероятности ее заполнить, соединив разорванные части отрезком прямой или, что будет точнее, плавной кривой, соответствующей ходу графика до и после разрыва. Однако привлекая асинхронные источники, необходимо решить, возможна ли, наряду с временной, также и пространственная, географическая аппроксимация, иными словами, можем ли мы для решения проблем диаспоры первого века пользоваться источниками из Палестины?
Еще полвека тому назад это проблемой не казалось. Исследователи без колебаний привлекали Талмуд в дискуссиях о диаспоре. Сейчас положение в корне изменилось. Археологические исследования последнего времени открыли нам новую и подчас неожиданную картину еврейской жизни в диаспоре. Старые представления были справедливо поставлены под сомнение, и одним из первых – использование раввинистических норм при анализе ситуации периода, предшествующего их появлению. Этот новый, осторожный подход к материалу первого века представляется мне в высшей степени оправданным. Даже самая ранняя часть Талмуда, Мишна, законченная около 200 г., создавалась в иной по сравнению с диаспорой среде и отражала (а это имеет уже принципиальное значение) иной этап религиозного развития[4]. Привлекая мишнаитский материал, мы должны об этом помнить и тщательно взвешивать, годится ли он (а если да, то в какой степени) в качестве параллели. Разумная осторожность при использовании палестинского материала для анализа ситуации в диаспоре требуется даже при привлечении синхронного материала. Но это, впрочем, не предполагает полного отвержения этого материала. Между Палестиной и диаспорой не было железного занавеса, и в раввинистической литературе мы вправе ожидать отражения некоторых проблем, поставленных жизнью в диаспоре[5]. Но, в целом, надписи, происходящие из того же региона, где разворачиваются события Деяний Апостолов, хотя они создавались на один – два века позднее, представляют собой более надежный источник, чем синхронный материал из регионов с заведомо иными историческими реалиями.
2
Египет исключен из рассмотрения по следующим соображениям: во-первых, он находится вне географии Деяний, во-вторых, религиозная обстановка здесь была настолько специфичной, что египетский материал, как правило, не может служить прямой параллелью, помогающей прояснить ситуацию в остальной части средиземноморской диаспоры. О евреях в Египте см. A. Kasher,
3
Ср., например, загадочное упоминание у Горация (
4
В последнее время время все громче звучат голоса тех, кто считает, что, несмотря на все сложности, различные слои раввинистического материала все же поддаются датировке, а значит существует возможность, вычленив ранний слой (до 70 г. по Р. Х.), использовать его в новозаветных исследованиях; см. обсуждение этой проблемы в D. Instone Brewer, «Review Article: The Use of Rabbinic Sources in Gospel Studies»,
5
Ср. L.V. Rutgers,