Один из наиболее существенных вкладов в эту дискуссию принадлежит М. Гудмену. В ряде статей и в недавно вышедшей книге[6] он развивает концепцию, согласно которой вплоть до самого конца первого века, а еще точнее, до 96 г., т.е. до того момента, когда Нерва произвел реформу налога на евреев (fiscus Iudaicus), римляне, в принципе, определяли подлежащих обложению иудейским налогом этнически и не были осведомлены о концепции прозелитизма, а кроме того (и это особенно важно для нашей темы), сами евреи не задавались вопросом, кого из симпатизирующих им язычников (часть которых практически приняла иудейское единобожие, но без совершения формальной процедуры перехода в иудаизм) следует считать евреями, а кого – дружески расположенными иноверцами. Нерва прекратил начавшееся при Домициане преследование уклонявшихся от налога и отметил это событие чеканкой монет с надписью: fisci Iudaici calumnia sublata – «ложные обвинения, связанные с налогом на евреев, прекращены»[7]. С точки зрения Гудмена, основное содержание реформ Нервы заключалось в том, что принадлежность к еврейству с этого момента стала определяться римским государством не этнически, как до того, а религиозно. В результате этого изменения, во-первых, римские власти познакомились с концепцией прозелитизма, поскольку в поле зрения властей попали римляне, которые отвергли традиционных богов и перешли в иудаизм, а во-вторых, сами евреи прояснили, наконец, для себя отношение к дружески расположенным к ним язычникам[8].
Ответ на вопрос о том, верна или ошибочна предложенная Гудменом концепция, имеет принципиальное значение для дискуссии об историчности Деяний. Если Гудмен прав в своем построении, то это оказывается серьезным аргументом против правильности описания Лукой ситуации в диаспоре (даже если согласиться с тем, что Деяния Апостолов несут отпечаток изменений, произошедших после разрушения Храма), так как евреи Деяний безошибочно проводят границу между собой и миром язычников, что по Гудмену могло произойти только после 96 года. Рассмотрим поэтому подробнее обоснование этой концепции.
Замечу сразу – то, что римское государство не было знакомо с концепцией прозелитизма во время Иудейской войны (т.е. еще лет за тридцать до реформ Нервы), когда на стороне евреев сражались жители Адиабены, чья правящая династия приняла иудаизм в середине I в. по Р. Х. представляется мне в высшей степени сомнительным. Чем же, тогда, хочется спросить, занималась римская разведка и военные аналитики? Существование квазипрозелитов, т.е. приверженцев иудаизма, не сделавших последнего шага и не принявших иудаизм формально, было также небезызвестно римским властям. Об их обеспокоенности модой на иудаизм свидетельствуют, например, несколько изгнаний евреев из Рима[9]. Это не означает, разумеется, что у римских властей было четкое представление о разнице между обеими категориями. Но они имели возможность заметить, что энтузиазм по части иудаизма, охвативший в том числе и некоторых представителей высшего эшелона римского общества (о чем чуть позже), может завести далеко: династы Адиабены были тому тревожным подтверждением.
6
M. Goodman, «Nerva, the Fiscus Iudaicus and Jewish Identity»,
7
H. Mattingly,