{10.18.14} Таким образом, ‘вследствие налагаемого судом тяжёлого наказания нарушитель воинского устава лишался доброго имени’ и доводился до самого униженного состояния. 2Король стремился наказывать бесчестьем, а не лишением жизни, полагая, что наказание позором более действенно, чем наказание смертью. 3Если впоследствии кто-то из его дружинников встречал осуждённого и позволял ему уйти безнаказанно, хотя имел на одно копьё или на одного человека больше, то он разделял его позор, так как побоялся наказать его за преступление. 4Таковы были правила изгнания с воинской службы тех, (л. 106)|| ‘кто не разделял заведённых при дворе у короля обычаев’. 5Вот до какой степени в прежние времена ‘законы служили для воинского звания щитом от всякого позора’!
{10.18.15} Если <обвинитель>a не мог доказать вины обвиняемого путём свидетельских показаний, обвиняемый мог привести с собой шесть своих товарищей по дружине, которые, поклявшись, могли оправдать его, и, таким образом, доказать свою невиновность в том преступлении, в котором его обвиняли. 2Если кто-либо из дружинников нанёс обиду другому воину, не зная о том, что тот является его товарищем по службе, то он тоже должен был привести вышеозначенное число свидетелей, чтобы клятвенно свидетельствовать о том, что произошедшее было следствием ошибки.
{10.18.16} Те, кто был осуждён этой торжественной клятвой и признан виновным указанным выше способом, лишались счастья, и [в дальнейшем] им сопутствовали [одни лишь] невзгоды; дело в том, что епископы всех трёх королевств торжественно подвергали виновных в таком преступлении [ещё и церковному] проклятию. 2Таким образом, поддерживаемая сразу двумя столпами <дисциплина в его [войске] >a опиралась как на королевскую власть, так и на авторитет церкви, и, как можно заметить, то, что решили люди, подтверждалось [в нём и] Божьим приговором. 3Строгость этого закона положила конец всем несогласиям, покончила с раздорами и погасила мятежи, вернув в королевское войско мир [и спокойствие]. 4Однако впоследствии то ли из-за лени, то ли из-за доброты [позднейших] государей суровые положения этого устава были смягчены денежными пенями. 5Впрочем, это [послабление] не относилось [к обвинению] в избиении [другого] палкой, поскольку палкой было принято отгонять лишь собак. 6Вот с каким вниманием наши предки относились к унижению, причинённому столь позорным для человека ударом!
{10.18.17} Между тем случилось так, что король сам ‘первый и преступил свой закон’, нарушив остававшийся до сих пор незыблемым и неукоснительно соблюдаемый порядок тем, что, будучи нетрезв, убил одного из своих воинов136. {Раскаяние короля, преступившего свой собственный закон} 2Поняв, что он открыто преступил введённые им самим законы, он предался горькому раскаянию. Созвав дружину на тинг, Канут сошёл со своего трона и, у всех на глазах униженно встав на колени, приказал воинам совершить над ним суд за его преступление, заявив, что смиренно примет любое наказание, которое они ему назначат. Хотя он и мог прикрыть свой поступок своим [королевским] званием, Канут ‘решил понести положенное для всех воинов наказание’, посчитав за лучшее, чтобы это унижение стало доказательством его кротости, чем чтобы его могущество показало всем его высокомерие. 3Воины уходили с тинга в слезах. Поразмыслив, они решили, что вынести королю суровый приговор будет для них поступком сколь нечестным, столь и малополезным. Им отнюдь не было неизвестно, что без короля они как тело без души и с лёгкостью станут добычей тех, кем прежде правили сами. 4Наконец, если он будет наказан, всё устроение воинской службы пойдёт прахом и, хотя вне закона будет объявлен один лишь король, ущерб [из-за этого] понесут все они. Они понимали, что его промах станет гибелью для каждого, а его осуждение будет грозить опасностью для всех них. 5Поэтому они пребывали в нерешительности, не зная, как им поступить в столь трудном деле, опасаясь вынести и слишком мягкий, и слишком суровый приговор, а потому решили предоставить короля его собственному суду, полагая, что суд над монаршей особой должен находиться в ведении лиц королевского звания, а не простолюдинов. 6Они считали, что его проступок вполне может быть искуплён, поскольку было очевидно, что он совершён в порыве ярости, а не нарочно. 7Из обвиняемого они сделали его судьёй, а тому, кто был готов принять [любое] наказание, дали возможность остаться безнаказанным. 8‘Власть судить’, которую король столь благородно передал им, они вернули ему обратно, дабы в столь трудном деле случайно не вынести слишком мягкий приговор убийце своего товарища или слишком суровый — своему королю. 9Так, жизнь короля, казалось уже почти погубленная совершённым им преступлением, была спасена благодаря сложности этого случая. 10Кроме этого, ‘воины посчитали, что тот, кто, будучи на самой вершине счастья, вынужден опуститься до таких мольб перед ними, и так уже достаточно сильно наказан за свой проступок’.
a(378)
‘discipline ejus’ - испр. в МВ.-1839 (в OP-1931: ‘disciplinae vis’ (сила дисциплины)); в А.-1514: ‘disciplinae jus’ (букв.: правила дисциплины).