{13.2.7} И когда склавы, кичась этой победой, ‘принялись всячески расхваливать и превозносить на словах своё могущество и одновременно унижать датское’, ведя себя так, словно, глумясь над данами, они тем самым лишь сильнее выставляют напоказ их беспомощность и собственную отвагу, Хенрик, который хорошо знал о нашей доблести, сказал им, что совершенно иначе оценивает силу своих врагов. По его словам, короля данов можно сравнить с очень сильным конём, который, если бы он знал свою силу, не позволил бы обуздать себя никому из всадников. 2Также и Николай: если бы он верил в свои силы, всё было бы хорошо, однако поскольку он сомневается в себе, то не может успешно закончить вообще ничего. 3После этого королём был наказан за свою измену Элив, продавший [врагу] благополучие своего Отечества. Он остался не только без пожалованного ему прежде звания префекта, но и также с позором лишился своих наследственных владений на родине, крайней нищетой поплатившись за ту выгоду, которую он извлёк столь грязным образом.
{13.2.8} Осмелев после удачного для себя исхода предыдущей битвы, Хенрик принялся совершать разбойничьи нападения на побережье Дании не только на Эйдоре, но опустошая также и все земли вплоть до границ Шлезвига и до той стены, которую мы называем Датским валом. 2Иногда он неожиданно нападал и на сам город [Шлезвиг], тайком переправив к нему на кораблях своё войско. 3Кроме того, поскольку после смещения Элива позаботиться о безопасности той области было некому, ко множеству жестоких нападений извне прибавились также и разбои местных жителей, так что город страдал не столько от внешних, но и в ещё большей степени от внутренних врагов, ведь, как известно, тайные враги наносят вреда больше, чем явные. Соотечественник и чужеземец вызывали одинаковые опасения.
{13.2.9} Пользуясь отсутствием наместника и уверовав из-за этого в свою безнаказанность, фризы, а также гользаты и дитмарцы принялись грабить днём и воровать ночью, при этом, если в дом невозможно было пробраться через крышу, они подкапывали при помощи мотыги стены и, так обманув сторожей, проникали вовнутрь. 2С не меньшей ревностью за сохранностью имущества следили и те, кто находился внутри домовa. 3Ноги лошадей заковывали в колодки, дабы ни один вор не смог увести их, а для пущей безопасности ‘к дверям приставляли’ сторожейb. Не довольствуясь прочными замками, люди укрепляли вход в дом ещё и рвами19. 4И вот однажды, когда совершался разбой, один благородного происхождения человек, увидев, как бедность некоторых, причём довольно многочисленных, людей (л.123)|| исчезает благодаря бесчестно получаемым богатствам, оставил стыд и задумал в своём сердце совершить нечто подобное. Побуждаемый надеждами на [быструю] наживу, свои блестящие дарования он не постыдился с самой вершины своего знатного происхождения погрузить в пучину самого отвратительного позора20. 5Показав себя недостойным своего высокого происхождения, унаследованные им от предков способности он по собственной прихоти обратил на совершение преступления, а то, что должно было стать питательной средой добродетели, использовал в качестве оправдания для порока. Ни у кого не хватало смелости открыто порицать его за совершённые преступления, и возможность совершать новые проступки предоставлялась ему с тем большей готовностью, чем очевиднее становилось, кто именно совершал все эти злодеяния.
{13.3.1} В это же время Канут послал своих людей с Фионии на Сьяландию, намереваясь забрать [некие] сокровища, которые его воспитатель [всё это время] хранил для него21. И когда [на обратном пути] их корабль находился на одинаковом удалении от обоих берегов, они увидали, что к ним издалека приближаются морские разбойники. {Сокровища спрятаны под водой} Привязав мешок с деньгами к верёвке, они [незамедлительно] спрятали его под водой. 23атем, поняв, что их гребцы недостаточно сильны, и боясь, что не смогут уйти от погони, они перерезали этот трос, считая, что пусть уж лучше старинные сокровища королей пойдут на дно, чем достанутся неприятелю. 3Николай, также переправлявшийся в это время с Фионии на Сьяландию, хотя издалека и видел всё это, тем не менее всё-таки не смог прийти на помощь оказавшимся в опасности морякам, поскольку его корабли были не только слишком малы, но ещё и совершенно непригодны для быстрого плавания на вёслахa. 4Впоследствии, когда он увидел, что представший перед ним Канут улыбается, он укорил его за это проявление радости на лице, сказав, что ему следовало бы горевать о недавней потере денег, собранных [трудами] его отца и деда. 5Канут же отвечал на это, сказав, что он ничуть не расстроен этой неудачей, тем более что благодаря ей он получил отличную возможность проявлять свою щедрость. {Отказ от богатств} 6И если раньше он не осмеливался ничего тратить из той груды сокровищ, которые достались ему от предков, то впредь будет с лёгкостью расставаться со всем, что попадёт к нему в руки. «Богатство, — [сказал он], — является лучшей питательной средой для жадности, ибо всякий, кто печётся о нём, не может оставаться доступным для простых человеческих чувств». 7Этими словами Канут показал, что сам он — хозяин своих денег, тогда как король — их раб. 8То, о чём будет рассказано ниже, стало отличным этому подтверждением.
a (57)
‘aedituorum’: этим словом здесь обозначаются либо те, кто жил в самом доме, либо те, кому была доверена его охрана. Чуть ниже Саксон называет их: ‘excubitores aedium’ (сторожами). Ср. в «Digestor» (XXVI, «de tutelis»): «Словом ‘tutores’ обозначаются те, кто оберегает и защищает; точно так же и ‘aeditui’ зовутся те, кто охраняет жилище». - Мл.
a (58)
‘quod exiguis et inhabilibus ad remigium navigiis uteretur’: в перев. ЭК: ‘because he had only a few men, and those unhandy, to row his ships’ (поскольку у него было слишком мало людей, да и те не умели как следует работать вёслами).