«Поднятого на древо дозволю ль пронзить я железом,
Погублю ль Повелителя вашего казнью позорной?»
С уст злоковарных в сей миг раздался крик иереев:
«Мы сего проходимца как Господина не знаем,
Собственной волей Владыку, того, кто Римом не венчан. 80
Разве Цезарь Он нам? Разве Пастырь бескрайнего мира?»
Внемля немолкнущий ропот на площадь собравшихся скопищ,
Волей-неволей Христа преда́л он неправедной смерти:
И возрадовались иереи бесстыдные, сразу
Взяв Иисуса на казнь, сии кратковечные люди 85
В миг тот убийцами все Христа бессмертного стали
Как один. Иисус же, крест сей кротко приявши,
Собственной волей, необоримый для смерти, свершает
Путь до высокого места — «Крани́он» оно называлось,
По височному кругу первородца Адама, 90
На языке же сирийцев — «Голго́фа». Его там убийцы
Высоко над землёй на четыреконечное древко
Вознесли, растянув, и там же неумолимо
Разведённые в стороны длани железною узой
Обвязали, пробив по отдельности каждую гвоздем, 95
Рану двойную нанесши, ступни ж, воедино сплетенны,
Мощный пронзил удар, погибели ков неуклонный.
С точно такими стрекалами на крестах вознесенных
Смертью ночедобытчиков двух — одной наказали;
Мужа два на крестах, как соседи, Христос — посередине. 100
Там Пилат сотворил прочтенья достойную надпись
В знак свидетельства, «титулом» в речи латинской зовётся.
Там тростником премудрым запечатлено, что властитель
Иисус иудеев, «Царь он из Галилеи!»
Многие местные жители, из евреев, читали 105
Надпись, зная, что холм этот рядом высится с градом,
Игом там Иисуса восславили, крестною мукой.
Бороздою ладони начертано там преискусно
По-авсонийски, сирийски, а также и по-ахейски.
Первосвященников сонм просил, умоляя, Пилата: 110
«О, не пиши, не пиши, что Он-де Царь иудеев,
Только лишь то, что Он Сам сказал Своей ложною речью:
„Повелитель евреев, Иисус скиптродержец“».
Только и молвил Пилат, упрекнув человеков жестоких:
«Что написал — написал!» И так, подъятого кверху, 115
Иисуса невинного подчинённые слуги
Распластав на кресте подвешенного, и убили;
Платье божественное Богородного Самовластца
Стража там поделила (хитон блистающий также,
Что с испо́да до ве́рха всегда несшитым носился, 120
Цельнотканым куском от выи и до лодыжек).
Между собою же так они соглашались друг с другом:
«Сей необычный хитон виноцветный и Богодивный
Рвать не станем, хитон, облекающий чуженина,
Лучше пальцами рук (по броскам их победа приходит) 125
Жребий кинув, узнаем, кому он достанется точно».
Так исполнилось слово, хоть поздно — но истинным стало,
Спетое звонкой кифарой в песне Богоречивой:
«Гнусные же убийцы, споря между собою,
Соберутся и станут делить Мои одеянья, 130
Жребий станут бросать, кому же теплолюбезный
Плащ Мой носить придётся, кто будет ризы владельцем!»
Так свершились деянья войска неправедных му́жей.
Подле того креста поблизости други собрались
С Богородицей Девой, матерью Иисуса. 135
Одноименна была Ей другая Мария, а также
Магдалина Мария слезящая. Милого только
Ученика увидал Христос и с ним Богоматерь,
Молвил тотча́с: «О жено, о девство взлюбившая матерь,
Вот пред тобою сын девства!» И ученику Он измолвил: 140
«Любящий девство! Тебя родила Пречистая Матерь
Без роже́ницы мук!» И с того быстроногого часа
Деву-Мать, как родную, ученик в своём доме
Принял, навеки он стал жены, беспорочно зачавшей, —
Сыном стал нерожденным не знавшей родов Царицы. 145
Уразумел Иисус — всё должное неотвратимо,
И восхотел, чтоб свершилось быстрее то, что вершится,
Чтобы конец настал Его жизни остатней, Он молвил:
«Жажду». Поблизости там, заранее приуготовлен,
С уксусом был сосуд. И быстрый воин, то слыша, 150
Губку, цветок пещер подводных солёного моря,
Напитавши горьким питьём, ненасытною солью,
И насадив высоко на край распрямлённой тростинки,
Поднял сей уксус, с иссопом смешанный, смерти напиток,
Дав Владыке вместо холодного, сладкого снега 155
Манны священной, ввысь подъяв тростинку повыше,
Макушку тростниковую вместе со странницей-губкой.
Горькое приняв питьё и соль иссушающей влаги,
Он на пороге погибели рек предсмертное слово,
Гла́ву на грудь преклонил, подчинился желанной судьбине. 160