– Навредить?
– Позже я выяснил, что случалось, я звонил домой поговорить с Энн, а Джулия ей ничего про это не сообщала.
– Она лгала Энн?
– Да. Нас с Энн это беспокоило. Нас обоих огорчали некоторые стороны в поведении Джулии. И ложь, конечно, была одной из них.
– Понятно. – Фиск немного помолчал. Он не смотрел в глаза присяжным, но кивнул в их сторону – дескать, мы вместе слушаем. – Вы пытались поговорить с Джулией во время выходных, на горе Флетчера?
– Да. Я старался еще раз объяснить ей, что в случившемся нет ничьей вины. Я хотел, чтобы она поняла, как сильно я люблю Энн, и ее, и Эйли. Я сказал, что хочу, чтобы мы снова жили одной семьей, безумно этого хочу. Я пообещал ей, что на этот раз все будет иначе.
– Иначе в каком смысле?
Тед опустил голову и вздохнул.
– Между мной и Энн некоторое время были напряженные отношения. Все супружеские пары проходят через подобные периоды, когда все меняется. Гордиться тут нечем, но я не знаю никого, кто бы умер от болезни роста. В общем, мы не слишком старались скрыть это от детей. Если мы в чем и были виноваты, так только в этом. Возможно, они слышали больше, чем следовало бы. Как им было во всем этом разобраться?
– Вы можете ответить на вопрос, мистер Уоринг? – вмешалась судья Карразерс.
– Я сказал Джулии, что никаких криков больше не будет, – сухо проговорил Тед. – Мне не следовало этого делать. Это была ошибка, я признаю. Но именно так я сказал ей.
– Почему же это было ошибкой, мистер Уоринг? – мягко спросил Фиск.
– Потому что когда мы с Энн, к несчастью, повысили голос, это расстроило Джулию. Очень расстроило. Она неправильно восприняла это и, по-моему, запаниковала.
Риэрдон встал из-за стола.
– Возражение. Свидетель не может знать, о чем думала Джулия.
– Возражение принимается. – Судья Карразерс обратилась к присяжным. – Не принимайте во внимание последний ответ.
Фиск перевел дух и начал снова.
– Давайте на минутку вернемся к вашей поездке. Вы приехали домой приблизительно в четыре часа дня в воскресенье, правильно?
– Да.
– А кто нес ружье?
– Я.
– Почему вы внесли ружье в дом, мистер Уоринг?
– Я отдавал его Джулии. Мы так хорошо провели время в те выходные, что я подумал, мы могли бы съездить туда еще раз, прежде чем охотничий сезон кончится. Все вчетвером.
– Как вы считаете, ружье в тот момент находилось на предохранителе?
– Да. Между прочим, в то утро я как раз учил девочек, как проверять предохранитель.
– Что случилось, когда вы вошли в дом?
Темно-серые глаза Теда потемнели еще больше.
– Мы с Энн повздорили, – тихо сказал он. Лучше бы мы этого не делали, но так получилось. Однако ссора была не серьезнее прежних. Просто мы таким образом снова соединялись друг с другом, это всего лишь одна сторона нашей жизни. Но, видимо, после всех разговоров о том, насколько все изменилось, громкие голоса смутили Джулию.
– И что она сделала?
– Она закричала: «Перестань! Нет!»
– Как вы думаете, почему она так крикнула?
– Потому что хотела, чтобы прекратилась ссора.
– Возможно, она крикнула «Перестань! Нет!», потому что вы вскинули ружье?
– Нет. Ни в коем случае. Она терпеть не могла, когда мы ссорились. Она, знаете ли, может быть очень сурова.
– Когда Джулия крикнула «Перестань! Нет!», как далеко она стояла от вас?
– Примерно на расстоянии шага. Самое большее, двух.
– И что случилось потом?
– Совершенно неожиданно она набросилась на меня. Может, мне бы следовало это предвидеть, но я не сумел. Она просто выскочила ниоткуда и повисла у меня на правой руке.
– На той руке в которой было ружье?
– Да.
– Можете рассказать, что произошло дальше?
Тед провел рукой по волосам. Черты его лица исказились, словно съежились, запали, и он помедлил, чтобы справиться с собой.
– Ружье выстрелило, – тихо произнес он. – Джулия навалилась на меня в мгновение ока, прямо на предплечье, повисла всей своей тяжестью, и в следующее мгновение я услышал, как ружье выстрелило. Когда я поднял глаза… – он замолк, облизал губы, сглотнул комок в горле, – когда я поднял глаза, Энн привалилась к ступенькам, а ее голова… – Он прикрыл глаза, не в силах продолжать.
– Вы уверены, что ружье выстрелило только после того, как Джулия повисла на вас?
– Да.
– Мистер Уоринг, вы хоть раз вскидывали ружье и целились в голову жене?
– Нет. Я любил ее. Я любил ее больше всего на свете.
– Вы нарочно спустили курок?
– Нет. Ружье выстрелило, когда Джулия повисла на нем. Должно быть, давление ее тела на мою руку каким-то образом ослабило предохранитель.
– Когда прибыла полиция, что вы велели сделать Джулии?
– Я велел ей сказать им правду. Просто сказать правду.
– И она сказала?
– Нет, – тихо сказал он.
– Значит, вы утверждаете, что Джулия солгала полиции?
– Да. Если б я знал, почему. Господи, если бы я знал. Я могу лишь предположить, что она боялась признать, что произошло на самом деле.
Риэрдон встал.
– Возражаю. Это догадка.
– Принято.
– У меня больше нет вопросов, – спокойно сказал Фиск.
Тед глубоко вздохнул, испытывая облегчение, что с ним закончили. Он вытер влажные ладони о брючины и поднял глаза на судью Карразерс. Точно как ее бывший муж, подумалось ей, наиболее заносчивый в минуты наибольшего уничижения. Она подняла молоток.
– Заседание откладывается до завтрашнего утра.
В шесть часов в доме было темно. Джулия слышала за прикрытой дверью бормотание телевизора, там Эйли играла с рисовальной доской и лишь изредка поглядывала на экран. Сэнди еще не вернулась с работы. Теперь она бывала дома гораздо реже, чем когда они только что перебрались сюда. И даже когда находилась дома, ее присутствие было неощутимо, она превратилась в загадку, бродила по коридорам и комнатам, почти не задавая вопросов, почти не разговаривая. Джулия, которая негодовала и возмущалась прежним пристальным надзором и заботой, теперь чувствовала себя одновременно освобожденной и растерянной в пришедшем им на смену молчании. Она стояла в ванной Сэнди перед зеркалом и просматривала содержимое аптечки. Остановилась на черном контурном карандаше для глаз и подвела веки черным. Положив карандаш точно на то же место, откуда брала его, дальше она воспользовалась сухими румянами, потом губной помадой кораллового цвета и черной тушью для ресниц. Закрыла зеркальную дверцу шкафчика и потянулась наверх за стеклянным флаконом с пульверизатором, оросив прохладными брызгами «Шанели № 19» кожу за ушами, как, она помнила это, делала ее мать по особым случаям. Под мини-юбкой на ней уже были надеты кружевные трусики-бикини. Она вернулась в спальню, где Эйли теперь сидела на полу, скрестив ноги, и рисовала цветными карандашами.