– Клара почти не видит левым глазом, – тихо сказал Паля, будто прочтя Никитины мысли. – Так что не подходи к ней с этой стороны. Если наткнется – будет истерика, а при случае и кипятком ошпарит.
– Что с ней случилось?
– Зона обожгла, – пожал плечами Паля, будто это само собой разумелось. – Как поедим, пойдешь со мной в наружку, на второй пост.
На второе Клара приготовила макароны с тушенкой. Не мудрено, но вкусно и сытно. У Никиты глаза стали закрываться, еще когда тарелка не опустела. Вспомнилась бессонная ночь у оврага. Но признаться в слабости – худшее начало жизни в новом коллективе. А Никита надеялся, что сумеет устроиться здесь лучше, чем в роте. Люди постарше, да и свободные, в конце концов. Только психи… Неужели такие же психи, как в спецбатальонах?
– Что такое выброс? – спросил он у Пали, когда Клара принесла поднос со сладким чаем, разлитым в большие железные кружки.
– Зона новых детишек рожает, я так думаю. А ты думай, как сам захочешь, – Паля отхлебнул кипятка, довольно сморщился. – Выброс нам не страшен. Клара скажет, когда, вот в этом подвале и пересидим. Потрясет, конечно, немного, но стены у нас крепкие.
– Что значит – потрясет? – не понял Никита.
– Ну, покачает. Здесь-то сильно не трясет, а то бы уж давно дома развалились. Странно, что они не развалились у ЧАЭС… – Паля выловил соломинку из кружки, рассмотрел ее задумчиво. – Хотя в Зоне странного нет ничего.
– Ничего странного! Хорошо звучит.
– Еще бы. Ты пей, Каша, Дурня надо сменить вовремя. Вообще все надо делать, как обещал, иначе тебе отомстят в самый неподходящий момент. Потому что зло забывать – себя не уважать, понял?
Никита отвел глаза, уж очень тяжело посмотрел на него Паля. Будто в самую душу заглянул. И все равно этот человек со спутанными русыми волосами до плеч вызывал симпатию.
– Меня вообще-то Никитой звать.
– Ври что хочешь, – быстро сказал Паля. – Только для нас ты Каша. Точка. Пошли.
Похватав из-под лавок сложенное там в начале трапезы оружие, бойцы один за другим покидали помещение. Выбравшись на свежий воздух, Паля с наслаждением вздохнул и тут же передернул затвор.
– А ты чего? – поинтересовался он.
– Патронов нет, – признался Никита.
– Иди к Червю и возьми. В некоторых вещах нельзя быть дураком, Каша.
Никита вернулся, отыскал Червя и получил сразу четыре магазина к «Калашникову», а заодно услышал и сумму.
– Патроны по рублю пара, обед рубль, магазины рубль. Шестьдесят два рубля добавляю к тысяче.
– А отрабатывать мне их как?
– Служи, Каша. Я скажу, когда счет в твою пользу изменится.
Такие странные расчеты Никиту не сильно обрадовали, но от предложенного за три рубля кинжала он не отказался. Раз дает в долг, почему бы не взять. Вот разберемся, что к чему, сделаем выводы.
– Досылай! – сразу потребовал Паля, когда Никита вернулся. – На предохранитель ставь, когда в подвал спускаешься. Все, больше никогда.
– А когда сплю? – улыбнулся Никита.
– Особенно когда спишь! Спросонок иногда затвор-то не нащупаешь, а вот на крючок палец сам прыгает. И ты не улыбайся, как идиот, глупая привычка.
Они свернули за угол, и Никита сразу увидел пост. Выкопанный на бугорке окопчик, в стороны смотрят два пулемета, закатанное полотно маскировочной сетки, вот и все. Навстречу вылез одноглазый угрюмый парень.
– Что Червь сказал? – На Никиту одноглазый не обратил ни малейшего внимания. Этикет у них такой, что ли?
– О чем Червь должен был сказать? – осторожно уточнил Паля.
– Ну… – Дурень ковырнул землю носком сапога. – Короче, людей я видел. Баб, без оружия.
– Нет, ничего Червь не говорил. Ты не переживай, бывает. – Паля улыбнулся, похлопал Дурня по плечу. – Все в порядке.
– Да… – неуверенно протянул Дурень. – Ну, я пошел тогда. Бутылка твоя на месте.
Паля слез в окопчик и приглашающе махнул Никите рукой.
– Умеешь с этой техникой управляться?
– Наверное. – Никита потрогал пулемет, прикинул сектор обстрела. – Часто приходится пользоваться?
– Почти никогда. Я тут немного выпью, мне доктор прописал, а ты поглядывай.
Паля угнездился в глубине окопа, быстро откопал бутылку водки. Не зная, как начать разговор, Никита облокотился на бруствер. Тишина. Жарко, безветренно. Поспать бы.
«Пусть выпьет как следует, тут я его и расспрошу обо всем, алкаша, – решил Никита. – Он вроде неагрессивный. Развяжется язык».
6
– Больше ничего не заметил? – Червь тихонечко постукивал по столу рукоятью ножа.
– Нет.
Закончив с супом, Дурень отстранился, позволяя Кларе навалить в миску макарон.
– Думаешь, привиделось мне, босс?
– Ничего пока не думаю.
– Дай проводника. Я схожу, посмотрю… Может, там следы остались. Они в платьях были.
– Это и странно. Если бы с оружием, в камуфляже, я бы сразу послал кого-нибудь. Но в платьях по Зоне не ходят. Ты особо не болтай.
– Я Лопате рассказал.
– Он помолчит, не маленький. – Червь повернул голову. – Клара! Скажи; ты знала в Зоне других женщин?
Клара высунулась из своего закутка с кружкой чая для Дурня, сослепу или задумавшись налетела на край лавки, едва не расплескала.
– Не помню, Червь. Вроде бы.
– А ты вспомни. Где видела?
– Червь, я про себя-то не помню ничего! – Клара села за стол, потерла виски. – Знала. Мы вместе были. И еще, кажется, знала одну… Я не помню, Червь. Ожог там.
– Понятно.
– Да какая связь, босс? – не выдержал Дурень. – Я же говорю: шли, как по парку, молодые. Клара здесь при чем?
«Дурень ты и есть, – подумал Червь. – Хоть бы спросил, сколько Кларе лет».
Впрочем, точно этого не знал никто, включая саму Клару. Она обожжена Зоной, она все забыла, как те бомжи, что сходятся сюда вечером. Но на плече у Клары затейливая татуировка: книга, перо. «МГУ, Журфак, 2008». Выпускница теперь выглядит на пятьдесят, не меньше, но это ни о чем не говорит, Зона с людьми еще и не такое вытворяет.