Андрей, качнувшись, сделал шаг вперёд и в последний раз поднял голову, чтобы проститься с этим, в общем-то, не таким уж и плохим миром… «Я плохо жил, – внезапно подумал он. – Но я любил жизнь, она многое дала мне… А я… я сделал что-то такое, чтобы обо мне осталась хоть какая-то память?»
И он, мысленно сжав кулаки, воскликнул:
– Господи, зачем я жил?! Зачем?!
И тут же почувствовал, как невидимые узы опутали его тело и настойчиво повлекли внутрь школы. По щекам потекли горячие слёзы, смешиваясь с мокрым снегом, незримая верёвка натянулась ещё сильнее, но Андрей всё стоял, не двигаясь с места, и, задрав голову, смотрел на набрякшее, истекающее дождём небо. Потом взгляд его сместился правее, и он заметил сквозь серую пелену дождя слабое свечение, исходившее от золотой луковки православной церкви.
«Надо пойти в церковь!» – с отчаянием утопающего подумал он и шагнул в её направлении.
– Идите к нам! – завизжали в окне дети, почуяв недоброе.
Андрей взглянул вверх и сделал ещё один шаг по направлению к церкви, ощутив, как верёвка сильнее впилась в его тело. Дети забесновались, некоторые из них забрались на подоконник, собираясь спрыгнуть вниз, и тогда Андрей решительно пошёл в сторону святого храма. Первые шаги дались ему с огромным трудом, как будто к каждой ноге была привязана чугунная гиря, не хватало воздуха, сердце билось скачками, то судорожно стуча, то абсолютно замирая, так что учитель с ужасом, поднимающим на его теле все волоски, думал: «Если я упаду, всё будет кончено!»
Но каждый последующий шаг становился всё легче и легче, так что под конец он смог побежать, опасаясь погони, которой почему-то не было: Дети, таксист, учителя, полицейские стояли и смотрели ему вслед, но не двигались с места.
Андрей открыл тяжёлую массивную дверь и вошёл под своды церкви, не перекрестив лба и не поклонившись – просто вошёл и стоял, вдыхая сладкий аромат ладана, смешанный с запахом горящих восковых свечей. Он не сразу заметил священника, стоявшего в притворе церкви и смотревшего на него.
– Здравствуй, сын мой! – негромко произнёс священник, и Андрей вздрогнул от неожиданности.
– Здравствуйте, здравствуйте… – пробормотал он и замолчал, не зная, как к нему обращаться. Священник почувствовал его замешательство и, одобряюще улыбнувшись, промолвил:
– Зови меня батюшка, сын мой, я давно ждал тебя.
– Давно ждали?! – недоверчиво пробормотал учитель.
– Давно, потому что время пришло, – был ответ, услышав который, Андрей попятился и взялся рукой за ручку двери. В глазах его метнулся ужас, но священник успокаивающе добавил:
– Не бойся, я не из них, я настоящий!
– А чем докажете? – спросил историк.
– Посмотри мне в глаза, – спокойно и просто ответил он, подойдя поближе.
– Стоять, не подходить! – отстранился от него Андрей и вытянул руку ладонью вперёд. Батюшка остановился, Андрей посмотрел ему в глаза и почувствовал, как его страх, отчаянье, душевное опустошение стали постепенно утихать, словно текст, размноженный под копирку и теряющий яркость к последнему листу. Он не увидел там ничего особенного: только мудрость, спокойствие и уверенность в себе – словом, то, чего так не хватало ему в его собственной жизни. Андрей не знал, сколько он так стоял, погружённый в свой внутренний мир, может быть, очень долго, но священник не торопил его, словно понимая, что время сейчас не имеет никакого значения…
Наконец Андрей оторвался от созерцания и, встрепенувшись, посмотрел на лицо батюшки: он увидел, что священнослужитель не очень молод, но и не стар – пятьдесят с хвостиком, может быть; что у него очень доброе, но утомлённое лицо и ясные голубые глаза, окружённые лучиками морщинок.
– Простите, отец, что не сразу поверил вам,– сдавленно сказал историк, на что батюшка улыбнулся. – Просто со мной столько всего произошло за последнее время, вы не представляете!
– Я знаю, – спокойно ответил тот.– Я всё знаю, что с тобой произошло!
Андрей с удивлением вскинул на него взгляд, а батюшка, поманив его за собой, прошёл в небольшую каморку, где стоял топчан, стул и стол с электрическим чайником. Он вскипятил и заварил чай, разлив его по чашкам, и предложил Андрею сесть на стул. Сам он опустился на топчан и повторил:
– Я всё знаю: тебе показалось, что мир изменился или ты попал в другую реальность, так?
– Да.
– Люди стали превращаться в чудовищ, а ты был их жертвой, над которой они глумились, да?
Андрей покивал, не сводя глаз со священника.
– Это повторилось два раза, сегодня третий – и они сказали тебе, что ты сам придёшь к ним?
– Именно так всё и было, отец, только откуда…