«Да-да-да, – протянул Цербер. – Это тот идиот, который сейчас живёт в монастыре и трясётся от страха за собственную шкуру… Ты его имеешь в виду?»
Второй голос не соизволил ответить на этот вопрос:
«А этот юноша полон решимости противостоять тебе, и твоим слугам, и твоему хозяину, поэтому я буду бороться за него!»
«Да ладно тебе, Сергий, – пренебрежительно воскликнул голос Цербера.– Какой тебе от него прок?! Ему тридцать три года, а он за всю свою жизнь не совершил ни одного доброго дела, ему неведомо понятие чести и благородства, зато он успел нарушить все девять заповедей!»
«Не все! – отчаянно вступил в их диалог Андрей. – Не все! Я не убивал, не предавал, не преступал клятвы!»
«Ой ли? – ехидно спросил Цербер. – Не предавал никого, даже своей любимой девушки, на которой обещал жениться, а потом трусливо сбежал из-под венца? Не нарушал клятву не курить, данную самому себе не одну сотню раз? Попридержи свой поганый язык и подумай: может, ты и убил кого-нибудь своим неосторожным словом?»
«Цербер, – спокойно произнёс Сергий.– Всё, что ты перечислил, не более чем ошибки, ибо всякий живущий на земле ошибается; но Андрей совершил эти грехи бессознательно, он не вынашивал решения, а поступал импульсивно!»
«Ой-ой-ой, – съязвил Цербер. – Как нехорошо с твоей стороны! Ты его оправдываешь, ты защищаешь его, но ведь незнание закона не освобождает от ответственности?!»
«Это закон людской, а не Божий!» – непреклонно ответил Сергий.
«Вот такие вы все, служители Христа! – рявкнул бывший директор. – Вы все иезуиты, казуисты и софисты! Вы вечно прикрываетесь словами вашего хозяина, извращаете их так, как вам угодно и выходите сухими из воды! Ну, хорошо, приведи мне хоть одно доказательство того, что эта тварь ничтожная заслуживает света?!»
«Он учитель; это был его сознательный выбор, желание его сердца, и он с честью исполняет свои обязанности! Андрей ни разу не покривил душой перед детьми, не обманул ни единого ребёнка!»
«Ну, и что?! Я тоже, повинуясь зову сердца, пошёл в школу!»
«Андрей учит их только добру; он умеет видеть в каждом ребёнке человека, уважать его, и он никогда не унижает своих учеников! Одного этого достаточно, чтобы вырвать его из твоих лап!»
«Ну, так попробуй, вырви!» – злобно прошипел Цербер, и Андрей услышал, как лязгнул вытаскиваемый из ножен меч.
«Во славу Господа нашего Иисуса Христа!» – воскликнул его противник и тоже выхватил меч.
Битва началась. Андрею казалось, что он видит её своими глазами, несмотря на то, что всё происходило у него в голове. Он видел двух всадников, закованных в латы, на боевых конях; он видел, как они ринулись навстречу друг другу и как со страшным скрежетом встретились их мечи. Учитель чувствовал мощь, страсть и негодование противников, он ощущал, как их удары достигают цели и гнутся латы, как трещат, разваливаясь на куски, щиты, как летят во все стороны кровавые ошмётки плоти и льётся по измятым доспехам горячая кровь.
Он понял, что более не выдержит этого, и воскликнул:
– Остановитесь! Это моя битва, и я должен сам сделать выбор!
Всадники, тяжело дыша, остановились и обратили свои взоры к Андрею.
– Я, конечно, совсем не идеальный человек, – смущённый тем, что они так мгновенно послушались его, начал он. – В своей жизни я наделал много ошибок и согрешил неоднократно, но… но я никогда не думал, что от меня, от моего решения, поведения что-то может зависеть в этом мире… Я считал себя маленьким человеком, не верил в Бога и особенно не задумывался, зачем я живу…
Андрей помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил:
– А теперь я хочу поблагодарить тебя, Цербер…
«Меня?!» – возопил главный монстр.
– Да, тебя; за преподанный мне урок и за полученные знания, – твёрдо сказал учитель. – Если останусь жив, я употреблю все свои силы на то, чтобы нести свет, любовь и добро своим ученикам, ведь многие из них не видят этого дома… Не думаю, что я такое уж удачное приобретение для Иисуса Христа, – грустно добавил он, – в душе я всегда был и, мне кажется, останусь атеистом, но… разрушать судьбы своих учеников я не собираюсь, и это то, в чём я могу поклясться самой страшной клятвой!
«Свершилось!» – подобно раскату грома, раздался у него в голове голос Сергия, и в то же самое мгновение площадь вспухла, как гнойный нарыв, она надулась, и по ней в разных направлениях зазмеились рваные трещины. Натяжение становилось всё сильнее, и, наконец, нарыв прорвался! Полулюди-полумонстры с рычанием, криками и воплями посыпались в зияющую чернотой пустоту, отчаянно цепляясь когтями, щупальцами и лапами за края разлома.