Мэри Бэрретт
Дежавю
Миссис Оливер была озадачена. Теперь, когда она имела возможность, она предпочитала всегда платить наличными и больше не поддерживала связь ни с кем вне города. Следовательно, она совсем не получала почты. Посылка, которую вручил ей почтальон, была сюрпризом и, как и многие сюрпризы, нежеланным.
— Это, должно быть, ошибка, — неуверенно сказала миссис Оливер.
— Никаких ошибок, леди.
И почтальон ушел.
Миссис Оливер тщательно осмотрела сверток. Он был завернут в коричневую бумагу и запечатан клейкой лентой. Ее имя и адрес четко написаны аккуратными печатными буквами. Марки погашены местным штемпелем.
Она положила сверток на обеденный стол. Почему-то ей не хотелось его открывать. Где-то на грани подсознания ее грызло чувство, что раньше с ней уже случалось то же самое. Дежавю.
«Не будь дурой», — строго сказала себе миссис Оливер. Она надеялась, что не станет эксцентричной оттого, что живет одна после смерти Джона. Безусловно, посылка по почте — не причина, чтобы так расстраиваться.
Она потянула запечатывающую ленту. Под бумагой была простая белая коробка без опознавательных знаков. Сама ее безликость почему-то увеличила беспокойство миссис Оливер.
Коробка была выложена белой шелковой бумагой. В центре, как ценнейшее сокровище, возлежала маленькая музыкальная шкатулка с изящной танцовщицей на крышке.
Миссис Оливер ахнула. Она подняла шкатулку. Она повернула ключик. Танцовщица медленно, грациозно закружилась, и из музыкальной шкатулки зазвенел «Голубой Дунай».
Это было невозможно!
Миссис Оливер села. Ее руки разом похолодели, а сердце сильно застучало.
Это был самый первый подарок, который ей послал Джон. До того, как они поженились, когда Джон все еще ухаживал за ней. Маленькая баварская музыкальная шкатулка пришла тогда, как и сейчас, посылкой по почте. Тогда, как и сейчас, тщательно завернута и запечатана. Джон всегда был аккуратным человеком.
Она снова взглянула на адрес на оберточной бумаге. Который ни о чем ей не сказал. Печатные буквы были безлики и ничего не раскрывали.
Паника поразила миссис Оливер, как звуковой удар. Она очень хорошо помнила, где в последний раз видела музыкальную шкатулку — в лавке мистера Стовера, куда отдала ее на продажу.
Она неуверенно встала и заставила себя действовать.
— Мистер Стовер, я бы хотела увидеть баварскую музыкальную шкатулку, которую я вам продала.
Мистер Стовер боялся этого. Сколько правды он мог ей рассказать? Он внимательно поглядел на нее. Нет, решил он, она слишком взволнована, даже часть правды стала бы чересчур большим шоком.
— Помню ее, — сказал он. — На ней была маленькая танцующая девушка, правильно? Продана некоторое время назад.
Миссис Оливер не могла решить, чувствовать ей облегчение или опасение.
— Вы помните, кто ее купил?
— Нет. Я его не знаю. Какой-то незнакомец. Молодой парень. Насчет цены не спорил.
Миссис Оливер ощутила головокружение. Это было бы в стиле Джона.
— Вы сказали, молодой человек?
— Совершенно верно. Я бы сказал, чуть за тридцать.
Этой ночью миссис Оливер спала беспокойно.
Ей снились тревожные сны, от которых она просыпалась в поту, с колотящимся сердцем, с живыми и яркими воспоминаниями об умершем муже.
Джон. Это ему было чуть тридцать, когда они впервые встретились. Привлекательный и честолюбивый, уже успешный юрист, он неминуемо стал бы важным человеком в политике штата.
Он был заманчивой добычей для любой женщины.
И как убедительно он ухаживал за ней, осыпая вниманием и подарками!
Он выстроил для нее этот дом и обставил его самым изящным образом. Она оценила все это. С ее стороны не было страсти, но в конце концов она не смогла ему сопротивляться. Ее семья была старой, гораздо более известной, чем его, но их состояние расточилось давным-давно. Она не могла себе позволить выйти замуж не за деньги. Так что с тем же успехом это мог быть и Джон.
Если он когда-нибудь потом разочаровался, то он был слишком джентльменом, чтобы показать это…
Она спрятала музыкальную шкатулку в комод под льняные скатерти и постаралась забыть о ней.
Это было не так-то просто. Кто бы ни манипулировал душевным состоянием миссис Оливер, он оказался не только очень хитер, но и удивительно хорошо осведомлен.
Спустя всего лишь неделю после музыкальной шкатулки пришла еще одна посылка. Она тоже была тщательно завернута и запечатана. Коробка опять вызывала беспокойство своей безликостью.
Миссис Оливер открыла ее и почувствовала, как у нее подогнулись колени. Глубоко уложенная в шелковую бумагу, в коробке находилась изысканная изумрудная брошь, которую Джон подарил ей в день, когда они поженились. Это была прекрасная вещь, превосходной ювелирной работы. Мистер Стовер дал за нее очень хорошую цену. Теперь она покоилась на ее ладони, такая же сверкающая, как в тот день, когда Джон нежно приколол брошь к ее свадебному платью.
Миссис Оливер пыталась успокоить свое сердцебиение. Для нее вредно так расстраиваться. Доктор рассердится.
Если эта жуткая церемония будет продолжаться, она получит много посылок. Джон был очень щедр на подарки. Его практика принесла немало денег. Сторонним наблюдателям она казалась идеально счастливой женщиной. Ей достаточно было обронить малейший намек, и Джон покупал ей все, что она хочет.
Однако время шло, и она все больше и больше чувствовала себя рабыней на содержании. Она тосковала по собственным деньгам. Хоть немного. Всего лишь, чтобы ей хватало на покупки каких-нибудь безделушек для себя. Он никогда не позволял ей иметь личный чековый или банковский счет и давал минимум карманных денег.