– Ничего. Твоей вины тут никакой. Эти выродки получили заслуженное. Да и шансов у них не было, по большому счету. Мы с Пашей форму не потеряли в мягких креслах, вот за кого надо было переживать, так это за Стаса. Он как со службы уволился, так ничего тяжелее ручки и пера графического ввода в руках не держал.
– Обижаешь Кос, это же как на велосипеде ездить. Один раз научишься, потом никогда не забудешь.
– Ну молодец, молодец, возьми пирожок с полки.
– Костя, ты говорил, что в твоем номере есть синтезатор. Спойте пожалуйста что–нибудь. Спой свой любимый романс.
– Я с него и начну пожалуй.
Костя отдал голосовую команду синтезатору, в динамиках раздались звуки гитары, и он запел: «Я в весеннем лесу пил березовый сок»4.
Голос у Константина был звучный, красивый. Этот романс, как он сам говорил, он любил еще с детства, когда его родители по вечерам включали DVD–проигрыватель и они вместе смотрели старые фильмы. После мы спели еще около двадцати разных песен. Время было около полуночи. Допили бутылку «Айоритико».
– Прекрасное вино взяли, надо заказать тому хозяину ящик или пару разного вина с доставкой. Пускай отправит сразу к нам домой. У меня в погребке положим на сохранение, будем открывать при встречах при свечах.
– Хорошая мысль Стас, я за. Костя, Маша?
– Я тоже.
– Я в винах мало что понимаю, но мне понравилось, я тоже за.
– Раз все поели, давайте выйдем на балкон. Посмотрим на море, северную часть города, в котором провели два прекрасных дня, – предложил я всем.
Южная ночь была чудесна. Наступая мгновенно, практически без сумерек, она давала уставшим от дневной жары живым существам покой и мир. Звезды, казалось, висели прямо над головой. В воздухе разливался запах цветущих орхидей.
– Прохладно здесь, давайте пойдем спать мальчики. Спойте еще что–нибудь напоследок.
– Твои предложения?
– Вы сегодня не пели ту старую песню из фильма про военных, все время забываю, как она называется.
– Из «Офицеров»?
– Да. Костя спойте ее пожалуйста, у вас с Пашей она так здорово получается, аж мурашки бегают.
Эта песня была нашим гимном, знаменем отряда «Томагавк», под нее мы провожали на войне павших товарищей. От этих слов у меня всегда на глаза наворачивались слезы. Мы запели: «От героев былых времен, не осталось порой имен»5. Когда песня кончилась, я заметил сверкающие капли на глазах обоих моих друзей. Лица Маши мне не было видно, она смотрела на море. Сверху и сбоку нам зааплодировали.
– Все не будем мешать соседям спать, нам завтра в дорогу. Все по пещерам.
Пожелав друг другу доброй ночи, мы пошли по своим номерам. Мой номер был крайний слева, сразу после Машиного. Когда мы уже вдвоем проходили через ее балкон, она взяла меня за руку.
– Подожди Паша. Постой со мной пожалуйста немного.
– Давай постою.
Мы стояли, держась за перила и вглядываясь в мерцание звезд. Через минуту она заговорила.
– Как ты думаешь, может человек забыть, что он сделал? Ты на войне убивал людей, терял друзей, ты все помнишь?
– Не все, некоторые моменты я заставил себя забыть. Забыть свою первую цель, забыть, как у меня на руках умирал молодой мальчишка, только после учебки присланный к нам в батальон. Много чего пришлось забыть. Когда я пою «Вечный огонь», то в груди у меня что–то начинает гореть и я вспоминаю все это.
– У меня перед глазами до сих пор этот Николас, и то, как он тычет в меня пальцем и называет своим призом. Потом как я оборачиваюсь на твой выдох и вижу, как он отрывается от земли и падает от твоего удара. Если от первого воспоминания мне страшно, то от второго почему–то радостно. Наверно, это гадко, радоваться чужой боли, пусть и заслуженной. Чувствую себя монстром, – Маша поежилась.
– Ты не монстр. Иди сюда.
Я взял плед с балконного кресла, накрыл ей плечи и обнял.
– Ты хороший человек, и тебе нужно жить дальше. Каждая секунда приближает нас к собственной смерти. Когда она к нам придет, мы не знаем, и это хорошо, иначе был бы в мире полный хаос. За каждым мигом уже ничего – пепел памяти. Не живи в плену у этих призраков. Победи их. Порой очень хочется исправить прошлое, переписать какой–то день, но это невозможно. Поэтому приходится жить дальше. Несмотря ни на что. Даже на то, что в твоем сердце что–то умерло.
Маша повернулась ко мне лицом. Видно было, что она плакала, и, возможно, плакала еще с тех пор, когда мы с Костей пели «Вечный огонь». Впервые видел ее плачущей. Доктор наук, блестящий физик, вдруг оказалась обычной девушкой, которой нужна была помощь и забота.