– Спасибо. Могу я увидеть своих спутников?
– Конечно. Хотя честно признать, батенька, стрессы Вам противопоказаны в ближайшее время.
– А куда без них? Сами видели, в каком состоянии нас доставили.
– Хорошо. Я дам таблеточки, почти что витамины, надо будет пропить в течении года ежедневно по одной утром. Это уменьшит боли и пиковые нагрузки для Вашего организма пройдут уже не так тяжко. Практически, гражданский вариант стимуляторов на которых были недавно. Но есть одно «но»: препарат еще экспериментальный, за побочные эффекты не отвечаю. Слишком сложно было адаптировать спецсредство для боевых условий. Так что если вдруг захотите пробить стену или решить моментально сложную тактическую задачу, что–то голубчик, может и получиться, но не факт.
Мне показали, как пройти к моим спутникам. В небольшом светлом кабинете с эркером, откуда открывался прекрасный вид на долину меж двух горных цепей, в больничных халатах в креслах сидели Стас и Иван, пили какой–то напиток и играли в шахматы. Я прошел мимо них к перилам балкона. При моем появлении мои товарищи оставили фигуры, поднялись и встали рядом. Над горой напротив нас висело грозовая туча, а слева долину ярко освещало солнце, выделяя ярким все цвета.
– Я увидел в зеркале свою голову, теперь думаю – покрасить или «под Котовского», – сказал Иван.
– Оставь ты свою голову в покое, седина мужчину только украшает, скажи ты ему, Паша. Он мне насчет своей седины все уши прожужжал. Говорит, дочки не узнают.
– Узнают. Они у тебя еще маленькие, а вот лысым, точно не поймут, кто пришел. Главное пришел.
– Спасибо вам, что не оставили меня там в степи. Если бы меня не было, вы бы дошли до дороги быстрее и не попали бы в засаду. Ваша подруга осталась бы жива.
– Бы, да кабы. Все уже произошло, – со злостью сказал Стас, – твоей вины здесь никакой нет. Сестру этим не вернешь. Да и снайпера того, уже тоже нет. Мы его с той сосны сняли.
При воспоминании о Маше закружилась голова, я покрепче сжал поручень. Напротив окна началась гроза, засверкали молнии. По деревьям на склонах ударили потоки дождя. Долина все еще освещалась лучами вечернего солнца.
– Ее нашли? – спросил я тихо.
– Да, вчера поисковая команда закончила, как нам сказали, работу в том секторе, ее привезли, но меня к ней не пустили, – также тихо ответил мне Стас, – сказали – завтра утром.
– Я должен сказать, я вспомнил перед ее смертью то, как она погибнет, но было поздно. Пока я спал сейчас, я увидел еще раз полностью тот свой второй сон. И теперь понимаю, почему я захотел тогда его забыть. Слишком тяжело было тогда признать, что это может стать реальностью. Сколько всего я бы предотвратил, если бы не моя трусость. Это я виноват.
Стас посмотрел внимательно мне в глаза, у нас обоих стояли слезы, но не было зла или обиды, положил руку мне на плечо и отвернулся.
– Не вини себя там, где не ты нажал на курок! – еще тише проговорил он, – видимо, ее время пришло. Она была мне, как это солнце, не от мира сего. Надеюсь, ей там лучше, чем здесь.
В кабинете было тихо–тихо. Лишь мерно тикали часы на стене. Секунда за секундой уходило и наше время. Мы втроем стояли молча, наверное, каждый думал о своем. О том, что было и что будет. Но никто из нас не думал о том, что произошло сейчас. Когда трое повидавших многое мужчин, глядя на борьбу воды и камня, прикоснулись к вечности.
–
Мы не смогли помочь техникам Никитина. Стас был вовсе не в курсе и беспомощно развел руками, а я мог пересказать те немногие мысли, что мне передала Маша. Машин ноутбук был потерян при прыжке с самолета. Объем информации был настолько велик, что люди работали, по словам генерала, в три смены, но не справлялись с ним. Нас отпустили домой, а Пушкина оставили долечиваться. Доктор Павлов пообещал восстановить ему работоспособность руки, чтобы тот смог вернуться в авиацию.
До Мурманска мы добрались без происшествий. Самое тяжелое все равно еще ожидало нас впереди, хотя родные Кости и Маши уже были оповещены о случившемся согласно официальной легенде. Пока мы летели, все время вспоминал тот момент, когда в Челябинске–41 нас со Стасом позвали попрощаться с Машей, перед тем как запаять цинк. До той поры меня преследовало чувство нереальности происходящего, казалось, что Маша все еще рядом со мной, просто вышла в другую комнату. Все закончилось при виде цинковой крышки с надписью: «Мария Владимировна Гаврилова». Ее лицо без отпечатка смерти, но иное, чем при жизни. Все же вечность накладывает свои тени. Я легонько пожал ее руку и поцеловал высокий холодный лоб. Как сон пронеслись эти дни и вот самолет коснулся шасси взлетной полосы, и мы ступили на свои северные земли. Наш рейс встречали несколько человек, среди которых я узнал по фигурам Иру, Олю и Сан Саныча. Шеф протянул мне руку, по его лицу было заметно, как он волнуется. Ира и Оля плакали.