– Полагаю, Марго, ты, как всегда, преувеличиваешь его достоинства. Какова же его цель? Согласись, изучение медицины – дело хлопотное и требует много времени, а также практики, которая не всегда чиста и приятна. Зачем же обеспеченному человеку столько неудобств?
– Цель есть… но об этом позже.
Навстречу вышел сам хозяин в безупречном костюме оливкового цвета, высокий и сухощавый. В его восточной привлекательности просматривалась и таинственность, но искусственная, как полагала Марго. Ничто так не притягивает к человеку, как тайна и загадка, хочется разобраться, что за этим кроется.
– Маргарита Аристарховна, – обрадованно произнес хозяин дома, – я рад, что наконец и вы почтили меня своим…
– Полно, друг мой, – перебила она, подавая руку для поцелуя. – Мы же друзья, к чему церемонии? Я не одна. Позвольте вам представить: подполковник Суров Александр Иванович, а это мой старший брат Михаил Аристархович Уваров, он служит в полку подполковника ротмистром, оба близкие друзья.
Офицеры лихо щелкнули каблуками, в этот момент Марго залюбовалась обоими и прослушала фразы, которыми обменялся хозяин с ее спутниками. Очнулась, когда Медьери предложил ей руку, поторапливая:
– Прошу, господа, в залу, сейчас моя сестра будет играть, я очень горжусь ею.
– У вас так много живых цветов, – восхищалась по дороге Марго. – Где вы их взяли?
– В моей оранжерее, сударыня, – ответил Медьери. – Если пожелаете, я стану присылать вам по букету каждое утро.
– Не желаю. Ваши букеты взбесят моего мужа, а я не люблю кипящих страстей.
Медьери расхохотался, было очевидно, что общение с графиней доставляет ему огромное удовольствие, чего нельзя сказать о ее брате, который шепнул подполковнику:
– Марго до неприличия откровенна.
– Ты слишком строг, Мишель, – встал на ее защиту Суров, впрочем, как всегда. – Твоя сестра непосредственна, словно ребенок, к тому же этот господин удачно подыгрывает ей.
Их встретили тишина и звуки рояля, Медьери хотел подвести гостью к свободному креслу, но та жестом отказалась. Музыка – это то, что завораживает с первых нот, что возвышает и укрощает дух, этой своей страсти Марго отдавалась полностью, тем более при таком исполнении.
Играла темноволосая юная особа, пленительная, как звуки, что рождались под ее пальцами. В Урсуле не было выспренности, позы, о чем говорило ее светлое платье из шелка, прическа – волнистые волосы рассыпались по плечам и спине. Чарующая простота отличала девушку от тех, кто находился в зале. Играла она легко и свободно, улыбалась и казалась счастливой, передавая настроение гостям не потому, что стремилась к этому, нет, она играла для себя…
Как только Марго сформулировала впечатление, тотчас взглянула на брата, ведь «для себя» однажды уже было, только тогда очаровало пение, сейчас – музыка. Хотя обе девушки были разными, как земля и небо, нечто общее их объединяло, потому интуиция Марго подала сигнал опасности.
Мишель стоял, обхватив ладонью острый подбородок, а этот его взгляд, обращенный и на исполнительницу, и внутрь себя, сестре был хорошо знаком, и по ее спине пробежал холодок. Она лишь молилась Богу, чтобы на сей раз обошлось без драмы, не говоря уже о трагедии.
Закончилась музыкальная пьеса, гости аплодировали и наперебой хвалили Урсулу, а та смеялась, как смеются дети. Медьери не скрывал гордости за сестру, обнял ее и поцеловал в висок, что делать в свете не принято. Смущенная девушка отскочила к матери, сидевшей возле инструмента, тем временем хозяин пригласил гостей отужинать…
Со стороны Илларион напоминал солдата, идущего на штурм бастиона, – ему не хватало лишь винтовки со штыком, он шагал решительно и бубнил под нос, будто с кем-то ссорился:
– Да как ты посмел, как! Ежели ты, друг любезный, уверился, что тебе все дозволено, я тебя проучу! Научу обращению с порядочными девушками, раз твои мамаша с папашей не дали тебе должного воспитания…
От него шарахались прохожие, видя, что дороги он не разбирает, идет напролом и не замечает, как толкнул кого-то. Пришел Илларион на улицу, где жил, но двинул не к своему дому с высоким покосившимся забором, а к зажиточному Сережиному. Обычно он побаивался цепных псов на большом подворье, а тут мимо них прошел под рычание и лай, а также броски, к счастью, волкодавы не достали до его ног.
Илларион вытер башмаки о коврик у порога и в первой же комнате встретил Сережкину мамашу, которую не обхватишь и вдвоем, и осведомился у нее: