Врач не торопился с ответом. Лучше, чем кто бы то ни было, знал: пребывание человека в воде при температуре от нуля до десяти градусов приводит к потере сознания, а через час к смерти. Так записано в медицинских учебниках и во всех инструкциях…
— Кузовлев крепкий парень! — сказал уверенно командир полка, как будто решил в последний момент поспорить с медициной и нашел для этого самый убедительный довод. — Крепкий!
Кузовлев тогда у него дома, за чаем, в непринужденной беседе, раскрылся совсем по-новому, стал ближе. Он спокойно, рассудительно отвечал на вопросы, много рассказывал о себе. И показался не по годам серьезным, глубоким и содержательным. Именно тогда Здатченко понял, что Кузовлев может совершить подвиг. Понял это каким-то внутренним чутьем. Недаром этого летчика отличал и майор Федоров, уверенный в его незаурядных способностях.
А как дотошно изучал молодой летчик по планшету полет, запомнил все увертки и хитрости «совы»: броски в сторону, нырки и горки. Командир полка неторопливо прошелся по комнате. Не хотелось выдавать охватившее его волнение. «Только бы Кузовлев остался живым!» Нет-нет да и поглядит командир полка на врача, и тот безошибочно угадывал, что хотел от него Здатченко. Врач не выдерживал взгляда и опускал глаза. «Он не верит, что Кузовлев выдержит! — подумал Здатченко с болью. — Что предпринять, чтобы спасти парня? Два часа прошло! А до рассвета еще час тридцать шесть минут. Володька, Володька, как тебе помочь?» В его власти поднять все самолеты и вертолеты, но не мог он пока этого сделать из-за темноты и тянул время, такое дорогое для Кузовлева.
Раздался резкий звонок. Здатченко по звуку определил, что сигнал шел из штаба. Помощник начальника штаба, черноволосый старший лейтенант, торопливо снял трубку и с силой припечатал ее к уху.
— Товарищ полковник, звонит командующий.
— Здатченко слушает.
Далекое расстояние не изменило тембр голоса генерала Лугового: в трубке гремел его раскатистый бас.
— Почему молчите? Нашли летчика?
— Ведем поиск. Сторожевые пограничные катера в районе катапультирования.
— Знаю, вы об этом уже докладывали. На часы смотрели? Два часа летчик в море! Пограничники послали еще три катера. Подымайте весь полк, ищите.
— Рассвет в четыре часа тридцать шесть минут. Радист парохода «Белозерск» передал, что команда спешит на помощь.
— Докладывайте через каждые пятнадцать минут. Все внимание сосредоточить на поисках Кузовлева!
Здатченко услышал на дальнем конце провода щелчок и осторожно положил трубку на рычаг. Хотелось взглянуть на часы, но он пересилил себя. Направился к окну. Старался о времени не думать. Он попытался себе представить Кузовлева в море. Справился ли он с резиновой лодкой? Жилет не даст утонуть, но в лодке безопаснее. Самое главное, чтобы не растерялся, а упорно боролся со стихией. При кораблекрушениях люди погибали в море не от голода и жажды, а от страха.
В динамике раздался шорох — будто прошелестела подгоняемая ветром свернутая бумажка, и тут же ворвался раскатистый голос штурмана наведения:
— На борт подняли спасательный жилет.
— Кузовлева? — нетерпеливо крикнул в микрофон Здатченко.
— Жилет нарушителя… Написано не по-русски…
— Продолжайте поиск.
— Понял.
— Соедините с командующим, — приказал Здатченко. Взгляд невольно обратился к висящим на стене часам… Рывком поднял белую телефонную трубку: — Докладывает полковник Здатченко. Товарищ командующий, подняли спасательный жилет иностранной марки.
— Командующий выехал на аэродром. Летит к вам, — ответил дежурный по штабу. — Встречайте!
Здатченко напряженно посмотрел в окно. Там начало сереть, и стекла вот-вот заблестят от утренних лучей…
— Товарищи офицеры, — сказал спокойно командир полка, — к нам вылетел командующий. Будет руководить поиском Кузовлева. Передайте на аэродром, чтобы прогревали двигатели истребителей.
— Два раза уже гоняли, — озабоченно сказал начальник политотдела. — Младшие авиаспециалисты, техники самолетов не отходят от машин. Ждут нашу команду на вылет!
…Кузовлеву казалось, что он закричал от счастья! Но из груди вырвался лишь шипящий свист. Солнце! Оно било в глаза. Он не мог выдержать его нестерпимой яркости и опустил набухшие веки. Но яркий свет исчез так же быстро, как и появился. Глаза снова уперлись в черную стену. Белая полоса света убегала в сторону, серебря перекатывающиеся волны.
Мысли туманились. По щекам потекли слезы, но он не чувствовал их на мокром лице, принимая за соленые брызги морской волны. Откинул голову и в изнеможении забылся. Яркий свет снова упал на него и долго высвечивал набегавшие волны, упрямо сверля глубину. Хотел снова крикнуть, но сил у него на это не было. Надо бы дотянуться до пистолета, но рука не слушалась.