— Валя. Мы с ней разыскивали Воробьева.
— Товарищ сержант, вам не показалось подозрительным, что за целую неделю старшина ни разу не позвонил в полк, не прислал вам записку? — спросил комэск.
— Сержант Луговой, — громко сказал командир полка, — мы получили новые самолеты. Рядом граница, фашистская Германия. Думаете, шпионы не заинтересовались нами? По Испании знаю, на что способны фашисты!
На сержанта Лугового со всех сторон сыпались вопросы. Он не успевал на них отвечать.
— Как выглядел старшина Воробьев? Какого он роста? Цвет его волос? Глаз? — Это все нужно было знать капитану из особого отдела.
А командир полка дал приказ начальнику штаба усилить охрану аэродрома.
— Никаких увольнений в город. Всем вольнонаемным сегодня же заменить пропуска. Караулу сменить пароль и отзыв.
— Воробьев среднего роста, — силясь вспомнить какие-то особые приметы «земляка», говорил Луговой. — Блондин, глаза светлые, вроде голубые. Нос обыкновенный. Лицо простое.
Во всех виденных им картинах шпионы были совсем другие: в клетчатых кепках, со шрамами на лицах. Как он ни прикидывал — не мог поверить, что весельчак Сергей шпион. Не такой уж он дурак. Шпиона и сам бы раскусил. Воробьев наверняка в госпитале. И Валя тоже хороша, обещала все узнать и забыла! К сержанту Луговому вернулась былая уверенность, и страх начал улетучиваться. Он с нетерпением посматривал то на начальника штаба, то на командира полка, то на комэска. Он ждал, что кто-то из них вот-вот скажет:
— Сержант Луговой, вы свободны.
Несмотря на все случившееся, он все время думал о предстоящем полете с командиром полка. Ему надо успеть вернуться в общежитие, взять планшет с картой, шлем с очками, перчатки. А вместо этого он услышал строгий вопрос капитана из особого отдела:
— Сержант Луговой, оружие есть?
— Нет. Пистолет получу перед полетом.
— От полетов я вас отстраняю, — глухо сказал командир полка. — Вас как простачка провел фашистский шпион. Старшина Задуйветер, вам объявляю строгий выговор. Сержанту Луговому еще можно что-то простить — он недавно из детского сада. А где ваша бдительность? Вы опытный служака.
— Сержант Луговой, все вещи на стол! — распорядился капитан из особого отдела. И быстро обыскал летчика.
Николай не сразу понял, что происходило в комнате. Почему голос капитана из особого отдела стал угрожающим, а руки бесцеремонно выворачивали его карманы, где, кроме потертого кошелька с тремя рублями, расчески с выломанными зубьями и платка, больше ничего не было. Начальник штаба сидел, тяжело отдуваясь, в мокрой гимнастерке. На переносице у него дрожала капля пота.
— Я верю в интуицию. Сержант Луговой мне сразу показался подозрительным, — подобострастно шептал он.
— Какая еще к черту интуиция? — резко оборвал его подполковник Сидоренко. — Шпион разгуливает по гарнизону, а вы ничего ее знаете. Старшину тоже надо наказать.
Николая Лугового вывели из штаба. Сзади шли два красноармейца караульной роты, держа винтовки наперевес. Удивление на их лицах сменилось чувством ответственности и презрения к арестованному. Они не знали летчика, но поверили сразу, что он что-то совершил. Встречные удивленно смотрели на сержанта. Забегали вперед, чтобы заглянуть в лицо идущего без пояса летчика.
— Шпиона поймали! — с готовностью объяснял всем начальник штаба.
Он уже считал себя причастным к проведенной операции и торопливо семенил за капитаном из особого отдела, потной рукой крепко сжимая ребристую ручку пистолета — вдруг Луговой бросится бежать, тогда он первый выстрелит.
Луговой, естественно, не догадывался о таком настроении майора. Отрешенно смотрел впереди себя, не узнавая дороги, по которой шел сюда, не видел знакомого городка, его домов с высокими красными черепичными крышами. Все происшедшее будто оглушило его, а главное — он никак не мог поверить, что Сергей Воробьев, которого он считал почти товарищем, шпион.
Обгоняя бежавших сбоку красноармейцев, вырвался сутулящийся старший сержант Родин. Он был красив в новой, подогнанной форме. Как будто только сошел с картинки из строевого устава: гимнастерка без единой морщинки, туго перетянута в талии широким ремнем, кирзовые сапоги начищены до ослепительного блеска.
— Витька! — крикнул Луговой, чувствуя, что голос срывается. — Скажи, что ты меня знаешь… Мы с тобой в аэроклубе… Витька, ты один знаешь моего отца и мать, ну скажи им что-нибудь!
Родин молча испуганно посмотрел на друга. Глаза его расширились, лоб покрылся потом. Казалось, он о чем-то напряженно размышлял какое-то время, но, так и не найдя подходящих слов, прыгнул в сторону и побежал по дороге не оглядываясь.