Луговой смотрел ему вслед и видел только его острые лопатки, которые пузырили на спине гимнастерку…
Он так и не понял, куда его привели. Тяжелая дверь захлопнулась, заскрипели петли. В маленькой комнате зарешеченное окно, койка накрыта серым одеялом. Он промерил комнату: от стены до окна пять шагов, поперек три шага. Провел рукой по шинельному одеялу и задумался: «Неужели они меня как-то связывают с Воробьевым?»
Спокойная жизнь кончилась, а что ждало впереди, не известно. Ему надоело сидеть, он чуть-чуть разбежался и подпрыгнул. Ухватился руками за решетку и подтянулся. Но окно загораживал козырек из кровельного железа.
…Прошло три дня. А Луговой по-прежнему жил ожиданием своего полета. Мысленно проделал в зоне не одну фигуру высшего пилотажа. На крашеный пол легли желтые пятна солнца, а ему показалось, что он на летном поле среди желтых одуванчиков. Он уверен, что не подкачает, первым заберется в кабину своей «Чайки». Думать о полете было радостно. Хотелось снова вдохнуть воздух аэродрома. Часто вспоминал он и механика Михаила Потаповича. Старшина-сверхсрочник годился ему в отцы. Делал все неторопливо, с большим знанием. За кирзовым голенищем сапога всегда отвертка. «Для нашей лошадки пригодится!» — хитро подмигивал он, любовно глядя на «Чайку».
Раздался громкий щелчок. В комнату вошел красноармеец и молча поставил на стол круглый котелок, потом положил два куска хлеба.
— Обед!
Луговой нехотя помешал в котелке ложкой. Борщ принесли из красноармейской столовой. Он поддел большой кусок мяса, посмотрел на него и тут же утопил в котелке. Есть не хотелось. Швырнул ложку в сторону и принялся нервно ходить по комнате. Мысли пропали. Голова стала удивительно тяжелой. Он лег на койку и тут же вскочил — все равно не заснуть.
В сотый раз он перебирал день за днем, час за часом, старался вспомнить каждый свой шаг… Решительно ничего не вызывало у него подозрения. Его соседом в вагоне оказался лейтенант интендантской службы. Ночь провели вдвоем: пассажиров не подсаживали. Утром с интендантом сели играть в подкидного дурака. Не отказался. Когда перебрасывались картами, к ним вошел молодой человек в синем френче. «Возьмете третьим?» — спросил он, Но они уже игру заканчивали. Чем-то он был похож на старшину Воробьева, но, конечно, это был не он. «Выходит, мы с тобой в один истребительный полк получили направление», — как сейчас, услышал он слова Сергея. И как искренне был он рад, что встретил товарища, что служить будут вместе.
«Ну какой он шпион, — не переставал удивляться Луговой. — Сергей Воробьев свой парень. Тут что-то не так!»
На этот раз замок щелкнул с пронзительным скрежетом. Дверь широко распахнулась. Луговой безразлично повернул голову — он уже не ожидал ничего хорошего для себя от прихода кого бы то ни было. «Наверное, опять еду принесли», — подумал он. Но красноармеец обычно колотил алюминиевой ложкой, возвещая о своем приходе. Только после этого ставил на стол котелок и кружку чаю.
Но на этот раз в дверях стоял подполковник Сидоренко, загораживая своей широкоплечей фигурой весь дверной проем. По черному кожаному реглану скатывались дождевые капли.
— Здравствуйте, Луговой! — громко сказал командир полка, оглушая летчика своим басовитым голосом. — Случайно, не разбудил? — Крепко сжал локоть сержанта — как будто пробовал силу его руки. — Хватит бока отлеживать. Собирайся!
В узком коридоре стояли комэск, начальник штаба и капитан из особого отдела.
Луговой шагнул вперед и застыл на пороге: в лицо ударил порывистый свежий ветер. С непривычки закружилась голова.
Моросил мелкий дождь, подсвеченный солнцем. В небе, как раскаленная полоса металла, сверкала крутая радуга. «К перемене погоды», — машинально отметил он и по-детски подставил ладони под капли.
Подполковник Сидоренко терпеливо ждал, когда сержант подойдет к машине. Рядом с Луговым на заднем сиденье поместился Богомолов. Летчик удивленно посмотрел на комэска. Он впервые видел его таким уставшим. Даже черты лица заострились, а под глазами темные полукружья.
— В лагерь! — приказал командир полка шоферу.
Машина проскочила ворота аэродрома и вырвалась на широкую булыжную мостовую. Шофер обрадовался открывшемуся простору и увеличил скорость, затем долго кружили по узким улицам города, пока наконец не выскочили в поле. Вдоль дороги, справа и слева, высокая пшеница. Легкие и нежно-зеленые колосья под порывами ветра рассыпались, как прибойные волны.
Луговой неотрывно смотрел и не мог наглядеться на быстро мелькавшие поля, перелески, домики под соломенными крышами.