— Пришлось за тебя повоевать, Луговой! — весело сказал командир полка. — Капитана Богомолова благодари. Да-да, его. Он за тебя все пороги оббил, одной бумаги целый пуд исписал. Мы без тебя в лагерь перебрались, подальше от чужих глаз. Летаем на «мигах». Истребитель классный. Вот так… Признаться, беспокоит меня нынешняя обстановка. Почти каждый день нарушают границу немецкие самолеты.
— У нас же договор с Германией о ненападении, — неуверенно подключился к разговору Богомолов. — Слухов много — всем верить нельзя.
— Слухам я не верю, — сухо сказал подполковник Сидоренко. — Но Испания многому научила, а главное — не верить фашистам. Почему немцы вдруг стали нарушать границу? Думаете, хотят знать, как мы готовимся к уборке урожая? Нет! Не вам объяснять, для чего летают разведчики и какие задачи перед ними ставятся. Он обернулся и посмотрел на сержанта: — Вам, Луговой, пусть будет известно — не один «старшина Воробьев» пытался проникнуть на аэродром. Около ангара, где собирали «миги», арестовали неизвестного в форме милиционера. Какое дело милиции до наших самолетов? Враг хитрей, чем его на картинках рисуют. Пора уже знать об этом. Надо готовить летчиков к боям. Мне пришлось драться и с «мессершмиттами» и с «хейнкелями». Не такое это простое дело, смею вас заверить.
— Товарищ подполковник, — оказал тихо капитан Богомолов и подался вперед, напряженно всматриваясь в темное лицо командира полка, — я в Испании не воевал… Но и у меня есть кое-какой опыт. Мы должны помнить о нашем договоре с Германией и не дать никому повода его нарушить.
Николай с интересом прислушивался к разговору. Этот спор возник не случайно. Начался он между командирами уже давно…
— Выходит, надо готовиться к войне? — почти с иронией спросил капитан Богомолов.
— Война завтра не начнется, — улыбнулся Сидоренко, растягивая бескровные, обожженные губы. — Но готовиться к ней надо. Задача перед нами конкретная: в короткий срок освоить новый истребитель. Все летчики должны летать на «мигах». Не хватит дня — занимайтесь ночью…
Машина остановилась перед КП. Часовой на посту лихо козырнул подполковнику и торопливо поднял шлагбаум, открывая дорогу в лагерь.
— Жарко? — спросил подполковник Сидоренко.
— Хорошего дождя бы. — Красноармеец вытер потное лицо.
Дождевая туча уходила на запад, раздерганная вспышками молний, таща на землю, через поля и овраги, черные хвосты.
Подполковник Сидоренко подхватил Николая под руку и отвел в сторону. Он внимательно посмотрел на него и по-отцовски ласково, доверительно сказал:
— Советую об аресте больше не вспоминать и не затаивать обиду. Скорей устраивайся, и будем летать. Мне летчики очень нужны хорошие. А мы с тобой так и не померились силами. — Он слегка подтолкнул Николая в спину: — Иди и устраивайся. А я в штаб. Капитан Богомолов, забирайте своего летчика.
— Нам направо, — сказал Богомолов, показывая Луговому дорогу.
Он шел впереди, сбивая голенищем с листьев орешника серую пыль. Высокие сосны с медно-красными стволами обдали их настоявшимся запахом скипидара и хвои. Лес стоял стеной, и в полумраке капли смолы на красных стволах сверкали, как бриллианты.
Скоро просека поредела, и замелькали выгоревшие палатки. Комэск вышел на линейку. Пройдя немного по ухоженной дорожке, присыпанной песком, он остановился перед палаткой. Хлопнул рукой по тугому брезенту, и сверху, шурша, посыпались колючие иголки.
— Дождя не дождались, а очень нужен, — улыбнулся Богомолов. Старательно обтер подошвы сапог о нарубленный лапник и шагнул в палатку. — Твоя койка рядом с моей, проходи, располагайся.
Луговой направился к умывальнику, долго обливался водой, пофыркивая от удовольствия. Вернувшись в палатку, обнаружил под койкой свой потертый чемодан. Достал бритву с помазком и принялся снимать колкую щетину. Посмотрел на себя в зеркало и не узнал — лоб пересекла глубокая морщина, а в углах губ залегли две складки…
— Десятое июня! — произнес он громко и ужаснулся, когда до его сознания дошло, что он пробыл в камере месяц и три дня.
Кто-то хлопнул снаружи ладонью по тугому брезенту палатки, и он загудел, как большой барабан.
— Колька, кого я вижу? — в палатку просунулся Виктор Родин, веселый, довольный. — Я капитана Богомолова встретил, он мне все рассказал. — Потянулся, чтобы обнять товарища, но Луговой отстранился.
— Ты чего? Не рад?
— Не очень.
— Я верил, что тебя выпустят.
— Я тоже верил.