Просим явиться в райвоенкомат для получения причитающейся вам медали «За отвагу». Представлялись к награде командованием 91-го Рава-Русского пограничного отряда в 1941 году.
Успокоившись, Сироткин дважды перечитал бумагу, прежде чем до него дошел истинный смысл слов. «Скажи ты — нашлась еще одна награда, — подумал с удивлением и гордостью. — Что правда, то правда — войну я начинал на границе с Польшей в Рава-Русском пограничном отряде. Тогда о наградах не думали.
Давно это было, а смотри-ка, помнят люди о нас до сих пор…
— Я есть немецкий зольдат! — хрипел задержанный. — Я есть немецкий зольдат. Шнель, шнель, командир. Я зольдат. Не диверсант, не шпион.
— Замолчи, шкура, а то стукну! — строго оборвал Семен Кругликов. — Право слово, чокнутый, — обратился он к Ивану, — я не успел скомандовать, а он плюхнулся на землю. Дал себя связать. Я ему руки стянул ремнем. Для надежности и ноги связал. Пусть прыгает: «шнель», «шнель»!
— Я немецкий зольдат, — упрямо повторял немец. — Немецкий специалист… Я строил Днепрогэс… Шнель, шнель, командир… Фюрера приказ… Война… Криг… Нужно скоро, скоро говорить… Криг… Война… Зи ферштейн? Приказ фюрера…
— Замолчи, фюрер! — взвизгнул дурашливым голосом Кругликов. — Огрею тебя прикладом, диверсант. Сразу тогда заговоришь по-другому. Днепрогэс… Немецкий специалист… Ты только послушай, Иван, как он складно врет… Как по писаному чешет! Что будем делать?
— Сейчас решим. — Сироткин присел перед лежащим на траве немцем. Незнакомые запахи чужого человека ударили ему в лицо: сапожной мази, одеколона и грязной одежды. — Когда война?
— Приказ: начинать в четыре ноль-ноль… Этот приказ зачитали офицерам…
— Понял, камрад! — Сироткин посмотрел на ночное небо.
Ковш Большой Медведицы был круто задран вверх. Сейчас часа два ночи — не больше. Оставалось не так много времени. Надо что-то предпринять. Но что?
Он мог ракетой вызвать дежурный наряд, но лучше себя не выдавать. Ну и задачу подбросил им немецкий ефрейтор! До рассвета уже рукой подать. Если верить перебежчику, то до начала войны осталось всего два часа. Надо спешить. Сообщить новость лейтенанту Мореву и старшему политруку Елкину. Пусть они поднимают «В ружье» заставу. Иван пожалел, что не получил от лейтенанта ручной пулемет. Сослужил бы он ему хорошую службу, если в самом деле через границу повалят немцы!
— Иван, что же будем делать? — снова спросил Кругликов. Он говорил тихо — не хотел, чтобы немецкий солдат их услышал. Он тогда непременно догадался бы об их растерянности.
— А чего делать? Бегом с ефрейтором на заставу. Шнель, шнель! А вздумает бежать — стреляй!
— Гут, шнель, шнель, — обрадовался немец и, сопя, силился подняться на ноги. — Спасибо, товарищ. Я не убегу! Криг… Война!
— Не разглядеть, какой ты из себя, Ганс, — сказал, закашлявшись, Сироткин. — Выходит, придется воевать. Если разобраться, разные есть немцы. Может быть, ты хороший, кто тебя знает? А встречать-то нам плохих придется!
— Шнель, шнель, — заторопил перебежчик. — Очень мало час. Зи ферштейн ир?
— Кругликов, топай на заставу, а я остаюсь. Помни — одна нога здесь, другая там. Арестованного передашь — и сюда! Вдвоем легче оборону держать. Ну, Семен, жми! Шнель, шнель!
Со школы Сироткин запомнил немецкие слова и даже умел составлять отдельные фразы. Но вряд ли предполагал, что ему придется разговаривать на этом языке с врагом.
— Я пошел, Иван, — как-то грустно сказал Кругликов. — Жалко, что мы с тобой не успели закончить бункер.
— Да… — Иван одобрил беспокойство Семена. — Бункер нужен будет пулеметчикам, если начнется война. Лейтенанту Мореву передай, что я остался в секрете.
Сироткин еще долго прислушивался к затихающим шагам двух бегущих в лесу. Удивлялся тому, что произошло, и не знал, верить ему словам перебежчика или нет. А может быть, это хитрость немцев? Враг подослал шпиона, чтобы все запутать? Камрад… Рот фронт… Днепрогэс строил… Складно все придумал. А если немец сказал правду? Что тогда? Может быть, мы зря медлим? Ведь и немцы, наверно, разные. Не одни фашисты в Германии.
Сироткин несколько раз смотрел на ломаный хвост Большой Медведицы. Ему казалось, что он опустился ниже. Только бы Семен успел добежать с немцем. Лейтенант Морев обязательно должен сообщить во все отряды и на заставы эту страшную новость. Он не имел права покидать свой секрет, а то бы перебрался в бункер и приготовился встречать непрошеных гостей. Расстрелял бы все патроны из двух подсумков и ни одну пулю не выпустил бы зря. Совсем некстати вспомнил вдруг об обещанном десятидневном отпуске. Видно, не удастся ему побывать дома.