Всполошно закричала сойка. Всем охотникам известно, что птица никогда не закричит зря. Что-то ее встревожило. Сироткин вытянул шею и стал вслушиваться. Неужели через несколько часов начнется война? И он будет этому свидетелем?..
«Шнель, шнель!» — мысленно подгонял Сироткин Кругликова. Лейтенант Морев передаст по телефону сообщение немца в отряд, а оттуда в соединение. Затем в округ, а из округа прямо в Москву!
На траву легла роса. Сироткин еще раз посмотрел на хвост Большой Медведицы и ужаснулся: ее конец почти упирался в черную макушку сосны. Скоро рассвет… Впереди контрольно-следовая полоса. По ее распаханной земле могут пройти враги. Он должен их остановить. Память вернула его к осенней охоте на току. Как и в секрете, он лежал в шалаше долгие часы, пока не прилетали косачи. К их встрече он готовился обстоятельно: рядом с собой клал патроны, нож, экстрактор. Если гильза застрянет в стволе, некогда будет потом шарить по карманам.
Вот и сейчас он начал готовиться к бою основательно. Все продумал до мелочей. Страха не испытывал. Расстегнул подсумки и выложил блестящие обоймы с патронами. Достал гранаты. Вырвал перед собой высокие стебли папоротника, чтобы не загораживали обзор. Все приготовив, успокоился. Еще раз пожалел, что нет у него ручного пулемета. Вспомнил о последнем письме из дома. Отец писал, как всегда, обстоятельно. Подробно передавал поклоны от всех родственников, знакомых, которые жили в Защигорье. Писал и о богатом урожае.
Снова вскрикнула сойка, а за ней загомонили другие птицы, оглашая лес встревоженными и испуганными голосами. Сироткин посмотрел на небо. Звезды едва светились. Низкие темные тучи нависли над лесом, кронами деревьев, подсвеченные красными лучами солнца. И вдруг черный край туч вспыхнул ярким пламенем. И прежде чем успели погаснуть первые сполохи красок, запылали яркие зарева пожаров. И вслед за ними, как бы вдогон за вспыхнувшим светом, навалился тяжелый залп орудий. Над макушками деревьев понеслись тяжелые снаряды. Лес качнулся и загудел, словно разбуженный налетевшей бурей. По земле гулко застучали срубленные стволы деревьев.
Взрывной волной Сироткина кинуло на траву. «А ведь правду сказал немец! — подумал он, протирая глаза. — И в самом деле война!» Это признание ошеломило своей жестокостью. Думать больше он ни о чем не мог. И никак не мог решить, что ему делать в данную минуту. Лежал, привыкая к страшному грохоту. Снаряды рвались по всему лесу, падали посеченные стволы деревьев и сучья. Страха не было. Встретить бы ему сейчас врага один на один. Нащупал винтовку. Смахнул с нее землю и крепко сжал. Между стволами деревьев мелькнул человек, затем второй, третий. Сироткин понял: немцы! На голове темно-зеленые каски, за спиной большие высокие ранцы. Он поймал мушку в про-резь прицела и спокойно нажал спусковой крючок.
Фашисты бежали, на ходу стреляя из автоматов. Пули веером ударяли по траве, срезая кустарники.
— На испуг решили взять! — зло выругался Сироткин, не слыша собственного голоса, оглушенный. Спокойно прикладывался к винтовке и стрелял. Не думал о врагах, в которых стрелял, не рассматривал, попали его пули в цель или нет. Но когда один фашист недалеко от него ткнулся в землю, схватившись руками за голову, а второй споткнулся на бегу, Сироткин удовлетворенно подумал: «А ведь это от моих пуль».
Тяжелый взрыв раздался рядом. Артиллерийский снаряд угодил в сосну, расколов ее ствол, как тяжелым колуном. Оторвала его от земли страшная сила и подбросила вверх. Падая, он ударился головой, о переплетенные корни деревьев и потерял сознание…
Пограничники изо всех сил сдерживали врага малыми силами, но контуженный красноармеец не слышал боя.
Только к вечеру к Сироткину вернулось сознание. Он с трудом открыл затекшие глаза. Перед ним все двоилось и плыли красные круги. Рядом на одной басовитой ноте, с завыванием гудел мотор. Сироткину показалось, что он ненароком заснул на колхозном поле в Защигорье. Надо скорее отползти в сторону, подальше от трактора. Но он не мог сдвинуться с места. А трактор полз на него, лязгая провисшими гусеницами… «Стой, черт!» — он старался подняться, выкинуть руку, громко закричать, но рука не слушалась, а крик не получался. На колхозном поле, когда он однажды заснул во время ночной пахоты, он же сумел отползти от работающего трактора. У него же хватило тогда сил. Почему же сейчас он не может пошевелиться? Он снова увидел над собой голубое небо, белые облака и зеленые верхушки деревьев. Лежал около расколотой сосны. Рваная щепа оплыла смолой, и круглые капли блестели, как янтарные бусы. Он силился вспомнить, как попал в лес, почему не узнает знакомого защигорьевского поля и не видит трактора. Незнакомый гнетущий гул раскалывал череп. По-прежнему где-то рядом тяжело работал мотор и лязгали гусеницы.