Но что это? Кругом стояла непривычная тишина. Грачи спокойно и деловито перепархивали с макушки на макушку берез, садились на гнезда. Ни малейшего звука от взлетевшего самолета…
«Вырубили полеты», — со страхом подумал Кузовлев и сразу разволновался. Каждому летчику известно, что полеты прекращаются в части после аварии или несчастного случая. Подумал о своих товарищах, о всей своей эскадрилье и торопливо зашагал к городку, не в силах унять охватившую его тревогу. Отпуск, сочинская знакомая с выгоревшими на солнце кудряшками, дорожные приключения, Наташа — все отодвинулось куда-то назад, далеко, далеко… Сейчас он думал о другом.
Вышел из березняка. И здесь поразило запустение. Дома, казалось, вымерли — не слышалось голосов и смеха детей, не видно людей. Между столбами, на растянутых проволоках, не сушилось белье. «Я захожу на посадку по развешанным Людмилой простыням», — посмеиваясь, любил шутить замполит эскадрильи майор Федоров.
«Да что же это могло случиться? Где все?» — Только эта мысль владела сейчас Кузовлевым, который почти бежал по дороге, не замечая тяжести чемодана. Он пересек лужайку и легко поднялся по лестнице на второй этаж. На площадке валялись обрывки бумаги, солома, мусор. Напрасно лейтенант настойчиво стучал в дверь общежития, звонил. Запыхавшись, влетел на последний этаж, где жили семейные летчики, но и здесь двери квартир оказались закрытыми.
Черная кошка спрыгнула с подоконника, жалобно мяукнув, потерлась о ногу летчика, грациозно выгнув спину.
Кузовлеву показалось, что где-то хлопнула дверь. Он спустился вниз, стуча кулаком во все двери подряд.
— Вам кого? — неожиданно раздался глухой голос.
— Откройте, пожалуйста.
Дверь заскрипела, в узкую щель просунула голову пожилая женщина. Ее седые волосы казались припорошенными белым снегом.
Лейтенант отступил на шаг и неуверенно посмотрел на номер квартиры. Нет, он не ошибся. Он постучал в квартиру майора Федорова.
— Мне Анатолия Ивановича.
— Анатолий улетел. Считай, неделю назад, — сказала женщина и наморщила лоб, словно высчитывала дни. Пристально посмотрела на растерявшегося лейтенанта. — Я уже письмо жду от него. Обещал написать, как устроится на новом месте.
— А Людмила Ивановна дома?
— И ее нет. Я Людочку в родильный дом отвезла. Бог даст, второго внука дождусь. Они меня из Ленинграда вызвали. А вы кто будете?
— Лейтенант Кузовлев. Я из отпуска. Немного задержался.
— Улетели, милый. Куда-то на Север улетели. Это о вас, наверное, звонили из комендатуры. Там вам все и расскажут.
— И наша вся эскадрилья? — еще на что-то надеясь, спросил Кузовлев.
— Наверное, и ваша. Тут какие-то еще раньше улетели. Аэродром, вишь, чинят. Все разлетелись кто куда.
Кузовлев переступал с ноги на ногу. Он почувствовал себя очень виноватым за опоздание в полк. Страшно представить, какие неприятности доставил он командиру эскадрильи майору Карабанову и замполиту Федорову! Мысленно еще раз обругал себя: «Надо было сразу лететь самолетом, а не связываться с железной дорогой!»
— Что же мне делать? — вслух подумал Кузовлев.
— Вам лучше знать, — откликнулась словоохотливая женщина, — что вам делать. На аэродроме, поди, все узнаете. Я сейчас чайку согрею. Посидим, поговорим. Заходите, заходите, устали ведь с дороги. Передохните.
Квартира замполита выглядела непривычно голо: не хватало полок с книгами и многих других необходимых вещей.
Мать Анатолия гремела посудой, о чем-то разговаривая сама с собой. Скоро она появилась в комнате с чашками. Потом принесла в масленке сливочное масло, хлеб, сахар и голландский сыр с красной коркой.
— Чай закипит, мы и перекусим. А пока отдохните. Два раза звонили из комендатуры. Там вас кто-то ждет. Забыла фамилию. Они называли. Да что с меня взять? Они Анатолию звонили, да он уже улетел.
— В городке есть летчики?
— Видела каких-то. Кажется, охранять сюда назначены. Заболталась я, а чай давно поспел.
Старушка вернулась с чайником. Крышка весело приплясывала, рассыпаясь звонкими колокольчиками.
— Какой любите чай? Я, грешница, крепкий! — женщина улыбнулась. Морщинки сбежались около глаз, делая лицо приветливым и добрым. — Совсем забыла: сейчас вас вареньем угощу. Привезла Анатолию. Мирабелевое. Он любит.
— Я пойду, — осторожно сказал Кузовлев.
— И не думайте, не отпущу. Вы с дороги, наверное, голодный. Чайку попьете со мной, перекусите. Садитесь, садитесь. Звать-то вас как?