Прислушиваясь к выстрелам танковых пушек, Сироткин отчетливо различил лязг железа. Приподнял голову: головной танк стоял, окутанный черным дымом. К подбитому фашистскому танку, пересекая под углом улицу, двинулся на помощь второй танк, стреляя на ходу из пушки и пулемета. Из окопа выскочил автоматчик. Путаясь в полах шинели, побежал к танку, прыгая из стороны в сторону.
— Ложись! — свирепо закричал Сироткин.
Автоматчики и бронебойщики дружно начали бить по появившемуся танку, не причиняя ему вреда.
— Вперед, сталинградцы! — хрипло выдохнул осипшим голосом командир взвода и первым выскочил из мелкого окопа. Побежал, прижимая к груди связку гранат. — Вперед!
Сироткин не мог понять, почему он замешкался и сразу не выпрыгнул из окопа вслед за младшим лейтенантом Петуховым. Командир бросился со связкой гранат навстречу T-III. Он решил любой ценой остановить его, прежде чем тот подойдет на помощь к подбитой машине. Бежал зигзагами, часто спотыкался, падал и снова мчался навстречу стальной коробке.
— Командира убило! Убило младшего лейтенанта Петухова! — понеслась тревожная весть по окопам.
Сироткин много уже перевидел смертей, но сейчас не мог сдержать слез. В два прыжка вбежал по разбитой лестнице на второй этаж соседнего дома. Примерился и швырнул в ближний танк связку гранат. Тяжелый груз ударился о башню и скатился к узким прорезям жалюзи над мотором. Сильный взрыв оторвал стальную коробку от мерзлой земли.
— Вот и все, — тихо выдохнул Сироткин, чувствуя страшную усталость. Ушанкой вытер пот со лба. «Ах ты, младший лейтенант, младший лейтенант, — подумал он с болью о командире взвода. Перед глазами стояло мальчишеское лицо Петухова с припухлыми губами. — «В природе не бывает двух одинаковых закатов», — вспомнил он его слова. — И какие восторженные при этом были у него глаза. И вот нет тебя, друг».
Заскрипели осыпающиеся кирпичи. По лестнице, озираясь, осторожно поднимался парторг взвода.
— Иван, ты здесь?
— Здесь, — Сироткин направился к проему двери.
— Похоронить надо командира, — тихо вымолвил парторг. — Сумка с документами у меня. Вот партбилет. На нем кровь командира. — Он протянул билет Сироткину: — Держи. Найдешь адрес командира. Родным напишем, как он храбро воевал.
Сироткин задумчиво смотрел на партийный билет. Старался запомнить на всю жизнь лицо смелого командира взвода.
— Пора и тебе, Иван, вступать в партию. Примем тебя здесь, в Сталинграде, — услышал Сироткин глухой голос парторга.
Сироткин опустился на ступеньку разбитой лестницы, открыл полевую сумку Петухова и достал потрепанный блокнот. На каждом листке зарисовки солдат его взвода. Одни чистят оружие, другие перематывают портянки, третьи пишут письма. Нашел и старшину Макарчука, санинструктора Ульяну. Младший лейтенант рисовал девушку с большим вниманием. «Наверное, любил он Ульяну, — подумал Иван. — А скрывал от всех!»
Листая страницы, наткнулся на последний рисунок. Солнце наполовину задернуто облаками. Из темноты выползают танки. Еще бросок — и стальные башни загородят солнце. «В природе не бывает двух одинаковых закатов…»
Перед чистым листом из ученической тетради Сироткин задумался. Много раз он собирался написать заявление в партию, но не решался. Не совершил ни одного подвига. Воевал, как все. А член партии должен быть самым лучшим. Представил свой недолгий, но трудный солдатский путь. Кажется, всегда поступал правильно. Вышел из окружения, сбил «мессершмитт» из своего «дегтяря». А сейчас подорвал танк. Вот, пожалуй, и все его достижения на войне. Он не думал хвалиться этим. Просто подводил итоги своего трудного солдатского пути!
Сироткин решительно наклонился над листком и, сильно нажимая на карандаш, старательно вывел:
«Прошу принять в партию. В Сталинграде прошел школу войны. Для победы не пожалею жизни.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Вся жизнь летчика расписана в его летной книжке по годам. Генерал-лейтенант Луговой мысленно перелистывал каждую страницу, вплоть до последней записи. Он помнил ее совершенно отчетливо, хотя старался забыть, чтобы лишний раз не расстраиваться. «Вылет на перехват. Сорок пять минут». Эту страницу перечеркивала жирная черта, словно подводя итог всей жизни прославленного аса. «Вот и отлетался», — горько говорил себе генерал-лейтенант Луговой. За время Великой Отечественной войны он сбил сорок пять фашистских самолетов, провел сто пятьдесят воздушных боев и совершил триста сорок пять вылетов. А ведь не сразу приобрел он такой опыт. Его характер, воля, мастерство закалялись в суровые годы войны…