— Лекарства все переносите? Будем делать профилактику столбняка?
— Идите все на хер!
— Ложитесь на стол, будем обрабатывать рану, зашивать. Потом можно будет домой.
— Я никуда не пойду, а вы идите все на хер!
— Артур, придержи руку. Будет неприятный укол. Сейчас.
— А-а-а! Идите на хер!
— Просто резаная рана, сухожилия целы, переломов нет. Зашиваем.
— На хер все!
— Больно?
Пауза и лёгкое подрыгивание руками и ногами больной. Огромные накладные ресницы тоже дёрнулись пару раз, вверх-вниз.
— Больно спрашиваю?
— Нет.
— Вот и славно, тогда молчим и скоро пойдём домой.
Перекись, спирт, лидокаин, тампон, швы, пластинчатый дренаж, асептическая повязка. Отмывание её руки от крови. Садимся на столе. Свешиваем ножки.
— Ещё что-то болит?
— У меня сегодня с вечера зрение село. Я потому и руку поранила. Будто темнота вокруг, вижу, но как в темноте.
— По голове били? Упали?
— Нет, говорю же, как в темноте, солнца не вижу, плохо вижу. Ай, идите на хер, где выход тут?
— Артур, ну ты знаешь куда даму проводить.
— Нейрохирургу не покажем? — Артуру не терпелось поработать больше остальных.
Я подумал о престарелом Вацловиче, которому дойти сюда с третьего этажа, как мне подняться на девятый без лифта.
— Нейрохирург такое видел. Не надо. — я улыбнулся, Артур улыбнулся в ответ.
Снимаю перчатки и смотрю как шатаясь и поправляя здоровой рукой задравшуюся одежду уходит бабища. Каблуки держат её. Колбаса и алкоголь ждут. Пары спирта в маленькой перевязочной после неё такие густые, что операционная сестра открывает проветрить. В подвальное окошко засасывает кусочек летнего вечера.
***
Срочно в приёмное, срочно в приёмное. Некоторые медсёстры приёмного очень злоупотребляют этой срочностью. Зовут так на любое обращение. А то, что мне бежать через гнойную хирургию и двор, зимой по снегу, осенью по лужам, этого никто в расчёт не берёт. Часто за этим «срочно» сидит пьяненький паренёк с ушибом или БОМЖ с отморожением, которые могли бы подождать не просто пять минут, а до следующего дежурного. Срочно. Раздражает. Свои же коллеги не могут отфильтровать ситуацию. Что стоит того чтобы прыгать по лужам, а что нет. Сейчас конечно начало ясной летной ночи, сухой двор, нет ни ветра, ни снега. Но всё же. Срочно им всё подряд. Позвонили и бросили трубку. Я скорым шагом подхожу в приёмное со стороны улицы через дверь, в которую завозят каталки со скорых, так быстрее попасть внутрь, чем обходить по внутренним коридорам. Половина состава приёмного: санитарка, охранник и регистратор курят под козырьком. Ну, точно срочно. Все на свежем воздухе. Начинаю спускаться не по лестнице, а по дорожке-желобу для колясок и первым же шагом наступаю в кровь. Из всех дежурных врачей кровь эта скорее всего ко мне или к ЛОРу. Может всё-таки разбитый нос к ЛОРу? На каталке у входа в реанимационный зал лежит молодой мужчина, вертит головой с длинными волосами, одежда его ниже пояса в крови. Нет, ко мне. Врач скорой убегая бросает мне: «Наркоман, что-то в небе увидел, вышел в окно. Резаная рана под коленкой, крови много было. Наложили жгут». Врач торопится скрыться. Я преграждаю путь этим любителям сбросить с себя ответственность и умчать в закат.
— С какого этажа спрыгнул, переломы? — вплотную говорю скоропомощному в грязном халате поверх кенгуруйки, капюшон которой торчит поверх халата сзади.
— Этаж третий, переломов вроде нет, рана, наверное, от стекла.
— Сколько жгут лежит?
— Полчаса, — неуверенно отвечает и начинает отход к дверям гость.
— Полчаса?
— Ну, может полчаса, может меньше.
— Точно? Не больше? — я раздражаюсь, кто ещё кроме него может знать точное время.
— Может и голень сломана, — врач со скорой смотрит через меня на каталку с мужчиной, — но я не написал, не уверен.
— А жгут чего у вас такой дурацкий, не хирургический, какой-то кусок резинки от трусов? А где вена, где? — я тоже оборачиваюсь на пациента. В этот момент врач-гость выходит из приёмного. Я сдерживаюсь чтобы не сказать что-то лихое ему в спину.