У любого даже элементарно образованного человека почти нет сомнений в том, что мир, в котором мы все живем сегодня, был сформирован в первую очередь объединенным Западом, и Варрак не сдерживается, когда дело доходит до восхваления западной рациональной мысли, продвижения верховенства закона, философия, научные достижения и искусство, которые имели и продолжают оказывать глобальное влияние. Но аргумент Варрака, связанный с его энтузиазмом в отношении Запада, можно принять лишь с некоторыми серьёзными оговорками, и это делает его аргументы в пользу Запада примерно в 2020 году чрезвычайно слабыми. Объединенный Запад современного периода больше не является Западом Аристотеля, Платона, рационального мышления или свободного научного исследования. Скорее, это все больше напоминает оруэлловский мир, находящийся в процессе подавления или избавления от всех этих явлений и ценностей, которые сделали Запад тем, чем он был известен на протяжении последних нескольких столетий, благодаря эпохе Просвещения.
Даже Генри Киссинджер в своей запутанной оценке пандемии Covid-19 призвал «мировые демократии защищать и поддерживать свои ценности Просвещения».33 Но защита этих ценностей напоминает арьергардную попытку отступающих сил, у которых на самом деле нет альтернативной стратегии, кроме непрерывного отступления. Движущей силой этого отступления являются именно вышеупомянутые излишества западной массовой культуры, которые заполонили рядовых американцев по воле западноевропейских политических и культурных элит, которые в течение жизни одного поколения заменили оставшиеся западные нормы человеческого существования на наиболее радикальные культурные взгляды контркультуры 1960-х годов. Образ мирных хиппи, пытающихся переделать мир по образу Брэди Банча, имел очень мало общего с реальностью на местах для масс молодых американцев, которые были движимы в первую очередь страхом быть отправленными во Вьетнам и ненавистью к тем институтам, которые, по мнению радикалов 1960-х годов, были ответственны за такое положение дел. Действительно, война во Вьетнаме была отвратительным делом с любой точки зрения, как и сегрегация и, в целом, то, что позже стало известно как практика нарушения прав человека, в первую очередь в отношении чернокожих, что стало знаменем того, что будет возрождено, чтобы стать движущей силой радикальных перемен.
Но изначальная антивоенная враждебность и незрелые революционные усилия не смогли выжить после своего исторически короткого момента. Поскольку сторонники вскоре разочаровались в организационных трудностях и разногласиях на местах, усугубляемых правительственным проникновением, кооптацией, перенаправлением и саботажем, быстро возникла постмодернистская популярная культура, все еще воинственная, но глубоко циничная. Времена изменились: от песни Rolling Stones «Street Fighting Man» до контрапункта Beatles «Revolution» с припевом «Я не хочу менять мир», уступив место в 1978 году Дэвиду Боуи, который с типичной для него самоиронией, когда его спросили о его вкладе в рок, съязвил: «Я ответственен за начало совершенно новой школы притворства».34 Боуи не нужно было ничего утверждать, поскольку он был по-настоящему талантливым артистом, но его самоуничижительное описание можно было бы с тем же успехом применить к совершенно новому социальному и политическому порядку и кипящим непримиримым противоречиям, которые развились из контркультуры 1960-х годов и реакции на нее, пришедшей с президентством Рейгана.
Все дело было в притворстве, по всем направлениям. Если радикалы 1960-х годов баловались эклектичной смесью радикальных социальных и политических идей, тем самым сея семена дисфункции современной Америки, так называемая «консервативная» реакция оказалась не менее разрушительной, чем ее якобы левый аналог. В конце концов, то, что стало известно как американское «левое», на самом деле не было левым, как это понималось более века, оно было просто злым и анархичным, в то время как то, что стало известно как американский консерватизм, имело очень мало общего с консерватизмом, но отражало столь же злую реакцию и защиту статус-кво, которое было неустойчивым. Школа притворства, конечно, есть, но принципы, которые формируют философские доски анализа, — не так уж и много. Но этого и ждут от поколения юристов, журналистов, искусствоведов и литературных критиков, которые сегодня составляют большую часть американской культурной элиты, которая является постмодернистской по своей сути, поскольку сама концепция беспартийной истины утратила смысл на обоих флангах политического спектра Америки.