Жизнь это тайна. В ней нет почему, нет цели, нет причины. Она просто здесь. Примите ее или оставьте, но она просто здесь. И если она здесь, почему бы не принять ее? Зачем тратить свое время на философствование? Почему бы не танцевать, не петь, не любить, не медитировать? Почему бы не идти все глубже и глубже в то, что называется жизнью? Возможно, в своем высшем ядре вы знаете ответ. Но ответ приходит таким образом, что вы не можете его выразить. Он подобен вкусу сахара для немого человека. Он сладкий — он знает, что он сладкий, но не может этого сказать.
Будды знают, но они не могут сказать. А идиоты не знают, но они продолжают говорить, они продолжают давать ответы. Идиоты в этом очень умны — в нахождении, производстве, подделке ответов. Задайте любой вопрос, и они ответят вам.
Когда Гаутама Будда перемещался по стране из одного места в другое, несколько его учеников шли впереди и объявляли: «Сюда идет Будда, но, пожалуйста, не задавайте эти одиннадцать вопросов». И один из этих вопросов был: Почему существует жизнь? Другой был: Кто создал мир? В этих одиннадцати вопросах заключалась вся философия. Фактически, если вы отбросите эти одиннадцать вопросов, спрашивать будет не о чем.
Будда обычно говорил, что это бесполезные вопросы. На них не может быть ответа — не потому, что никто не знает ответа. На них не может быть ответа по самой природе вещей.
Один великий философ, Маулингапутта, пришел к Будде и начал задавать вопросы... вопрос за вопросом. Должно быть, он был воплощением Патрика! Будда слушал его молча полчаса. Маулингапутта начал чувствовать некоторое смущение, потому что он не отвечал, он просто сидел и молча улыбался, как будто ничего не происходило, а ему были заданы такие важные вопросы, такие значительные вопросы.
В конце концов Будда спросил:
— Ты действительно хочешь знать ответ?
Маулингапутта сказал:
— Зачем бы я тогда к тебе пришел? Чтобы увидеть тебя, мне пришлось путешествовать тысячу миль.
И помните, в те времена тысяча миль была действительно тысячей миль! Это не значило вскочить самолет и оказаться на месте за несколько минут или часов. Тысяча миль была тысячей миль. Он пришел с большой жаждой, с большой надеждой. Он устал, он был изнурен путешествием, и, должно быть, он ему пришлось догонять Будду, потому что сам Будда постоянно путешествовал. Должно быть, он приходил в одно место, и люди говорили ему: «Да, он здесь был три месяца назад, и он пошел на север» — и ему приходилось путешествовать на север.
Постепенно он подходил ближе и ближе, и пришел день, великий день, когда люди сказали: «Он ушел вчера утром; должно быть, он достиг лишь следующей деревни. Если ты поспешишь, если ты побежишь, ты сможешь догнать его». И однажды он догнал его, и он так обрадовался, что забыл все тяготы путешествия и стал задавать те вопросы, которые он придумывал всю дорогу, и Будда сидел, улыбался и спрашивал:
— Ты действительно хочешь знать ответ?
Маулингапутта ответил:
— Тогда зачем бы я так долго путешествовал? Это было так мучительно — мне кажется, я путешествую всю жизнь, и ты спрашиваешь меня, хочу ли я знать ответ?
Будда сказал:
— Я снова спрашиваю тебя: действительно ли ты хочешь знать ответ? Скажи, да или нет, потому что от этого будет зависеть многое.
Маулингапутта сказал:
—Да!
Тогда Будда сказал:
— Два года сиди в молчании рядом со мной — ни о чем не спрашивая, никаких вопросов, никаких разговоров. Просто сиди в молчании рядом со мной два года. И по прошествии этих двух лет ты можешь спросить меня о чем хочешь, и я отвечу тебе.
Ученик, великий ученик Будды, Манджушри, который сидел под другим деревом, громко рассмеялся, он почти катался по земле. Маулингапутта спросил:
— Что случилось с этим человеком? Ни с того ни с сего, когда вы говорили со мной, вы не сказали ему ни слова, никто ему ничего не говорил — он что, сам себе рассказывает анекдоты?
— Пойди и спроси его, — сказал Будда.
Манджушри ответил:
«Господин, если ты действительно хочешь задать вопрос, задай его прямо сейчас — потому что таким он образом он обманывает всех. Он обманул меня. Я был таким же глупым философом, как и ты. Когда я пришел, он ответил мне точно так же; ты прошел тысячу миль, я прошел две тысячи».
Манджушри, несомненно, был великий философ, более известный в стране. У него были тысячи учеников. Когда он пришел, он пришел с тысячей своих учеников — великий философ приходит со своей свитой.
«И Будда сказал: «Сиди в молчании два года». И я просидел в молчании два года, но потом я не мог задать ни одного вопроса. Эти дни молчания... постепенно все вопросы увяли. И я тебе скажу одно: он исполняет свои обещания, он человек слова. Ровно через два года — я совершенно забыл, потерял счет времени, потому что, к чему о нем помнить? Когда молчание стало глубоким, я потерял счет времени.
Когда прошло два года, я даже не осознавал этого. Я наслаждался молчанием и его присутствием. Я пил от него. Это было так невероятно! Фактически, глубоко в своем сердце я никогда не хотел, чтобы эти два года подошли к концу, потому что, когда они истекут, он скажет: «Теперь уступи свое место рядом со мной кому-то другому, отодвинься немного. Теперь ты способен быть один, я тебе не нужен настолько». В точности так же мать отодвигает ребенка, который уже может есть и не нуждается в том, чтобы его кормили грудью. И вот», — сказал Манджушри, — «я просто надеялся, что он забыл об этих двух годах, но он вспомнил — ровно через два года он сказал: «Манджушри, теперь ты можешь задать свои вопросы». Я посмотрел вовнутрь; там не было ни вопросов, ни спрашивающего — полное молчание. Я засмеялся, он засмеялся, он хлопнул меня по спине и сказал: «Ну, а теперь отойди в сторону».
Поэтому, Маулингапутта, я засмеялся, теперь он снова проделывает тот же трюк. И этот бедный Маулингапутта просидит в молчании два года и будет потерян навсегда, он больше никогда не сможет задавать вопросов. Поэтому, я настаиваю, Маулингапутта, если ты действительно хочешь спросить, спрашивай сейчас:» Но Будда сказал:
— Мои условия должны быть соблюдены.
Патрик, то же самое я отвечаю вам: выполните мои условия — медитируйте, сидите в молчании, просто будьте здесь, и все вопросы исчезнут. Я не заинтересован в том, чтобы отвечать вам, я заинтересован в том, чтобы растворить ваши вопросы. И когда все вопросы исчезают, исчезает и задающий вопросы — он не может существовать без вопросов. Когда нет вопросов и нет спрашивающего — какое блаженство, какой экстаз! Вы не можете представить, вы не можете мечтать, вы не можете воспринять это прямо сейчас. Тогда открывается вся тайна жизни... ей нет конца.
Третий вопрос:
Возлюбленный Мастер,
В своей жизни я слышал многих духовных святых — почему все они говорят таким трудным языком?
Камла Кант, они вынуждены, потому что они ничего не знают. Если бы они говорили простым языком, как я говорю с вами, повседневным языком, они не смогли бы скрыть свое невежество. Великими словами они маскируют свое невежество; это одна из их коммерческих тайн. А люди так глупы, что если они не могут понять того, что им говорят, они думают, что это, должно быть, что-то великое.
Непонятное кажется им чем-то глубоким. Понятное кажется поверхностным. Поэтому на протяжении веков ваши так называемые святые использовали очень сложный, трудный, непонятный язык, великие слова, мертвые языки, которых никто не понимает. Латынь, санскрит, арабский — именно эти языки использовали ваши так называемые святые.
Когда вы слушаете их, вы не можете сообразить, о чем они говорят, и, естественно, вы не можете сказать: «Я не понимаю ваш язык», — это унизительно. Поэтому вы начинаете кивать: «Да, это правда». Они прячут свое невежество, вы прячете свое невежество — это взаимный заговор. Вы это прекрасно знаете.
Когда вы приходите к врачу, он пишет рецепт на латыни или на греческом. Почему бы просто не написать на английском, хинди или маратхи? Если он напишет его на простом, понятном вам английском, вы подумаете, что он дурак, потому что он пишет такие вещи — как такая простая вещь может излечить вашу великую и сложную болезнь? Если бы он писал простым языком, вы не платили бы аптекарю пятьдесят рупий; вы пошли бы на рынок и купили бы то же самое за две рупии.