— Дзень — дзяк, — контрольно щёлкнула цепочка.
Красноватый свет горевшей в пол накала лампочки скупо освещал небольшую комнату с опущенными шторами.
На небольшом деревянном столе в трех литровой банке, от всунутого в неё кипятильника, бурлила какая-то жутко серая жидкость. От неё, подобно ядовитому туману, вырывались пары, едким ароматом окутывая и впиваясь в окружающее пространство.
— Ух, Ленуся, — тоном заговорщика сообщила хозяйка, — Я тут не удержалась и решила заварить супчик… Иностранный! Такой!!! Мм-м! Пальчики оближешь! Ты не вкушала такого, ни-ко-гда! Настоящий, заграничный, из бульонного кубика, из самой Франции. Поклонник принёс, в подарок, из испанского посольства. Чувствуешь, какой запах? Какой аромат? Вдохни — выдохни, слюнки текут?
— Чувствую, крепко пахнет, — зажмурилась вошедшая, зажимая нос. — Давай откроем окно?
— Ты что?! — на гостью посмотрели как на умалишённую в последней стадии. — Хочешь, чтобы сбежался весь театр?! Они же, как цыгане — им только свистни — табором набегут, вместе с конями! А может ещё и медведей приведут.
Вошедшая, отмахиваясь от резкого запаха, начала что-то объяснять лучшей подруге…
— Катя, я… тут, тебе, хотела, сказать.
— Так-так-так, — хозяйка гримёрки подбоченилась, приняла команду «На старт» и была вся во внимании.
— По-моему, ты этого ещё не знаешь… — девушка чувственно заломила руки, театрально закатила глаза. — Слушай!
— Ленуся, ты, конечно, прости меня за откровенность, — душевные терзания страдалицы перебили на самой интересном и захватывающем месте. Ложкой помешали бурду в банке. — По-моему, я не знаю ни того, ни этого…
— А про последнего! — лицо хозяйки перекосилась от воспоминаний. — Вообще вспоминать не хочу. Он был похож на драного кота — пел жалобные романсы, играл на гитаре — постоянно занимал деньги на обед, всегда не имел папирос. В общем, жалкий прохвост! Правильно сделала, что бросила.
— Катя!!! Да не о том речь!
— А о чём?
— Ты только не расстраивайся и не падай в обморок… Хорошо?!
— Постараюсь. Хотя ноги дрожат! И глаз дёргается. Что ты опять натворила?
— Нет, ты пообещай! — густые пушистые ресницы вошедшей заморгали, словно в глаза попали песчинки.
— Хорошо, обещаю. Только, если, что — за скорой, сама побежишь.
— В общем… Мне, дали путёвку и я, еду… за-а-а границу! И не просто за границу, а в самую, настоящую — Гэ… Дэ… эР!
— Ва-у-о… — рот хозяйки гримерки показал большое отверстие в виде буквы «О». Глаза приблизились к купюре «Пятьдесят». Реснички как у коровки-буренки загнулись ещё больше до бровей.
— Буль… буль… буль, — поддерживая удивление хозяйки, из банки полезли огромные серо-буро-малиновые иностранного производителя пузыри.
На них естественно никто не обратил внимания.
— Слушай, Ленок? — повариха с завистью прикусила губу. — Говорят, в горкоме, как узнают, что собралась за границу, так сразу просто звереют, пытают, терзают. Задают дурацкие вопросы. Да такие суровые, что многие не выдерживает — падают в обморок или сразу добровольно отказываются от поездки.
— Ой, Катя! Да какие вопросы?! Спросили кто сейчас председатель Коммунистической партии Германии. На этот вопрос даже дети ответят.
— Этт… точно. Даже я знаю.
— А потом поинтересовались, что сказал председатель Социалистической партии Эрих Хонеккер на последнем съезде?
— И что сказал?
— А ты сама не догадываешься?
— Нет.
— Катенька, подумай? Ну, что мог сказать? Хонеккер? Нового? На партсъезде? Своей партии?
— Наверное, что-нибудь про мир во всём мире. Дружбу народов. Про руководящую роль КПСС. И прочее про Ленина, Энгельса и труды Марксизма — Ленинизма…
— Видишь! Ты тоже всё знаешь. В общем, я так и ответила.
— Что и всё? Больше ничего такого?
— Ну, предупредили, чтобы не теряла бдительности, была морально устойчивой, передвигалась только вместе с группой, не пила, не курила, лишнего не болтала и не покидала гостиничного номера после восьми… Вроде, всё!
— Счастливая ты Ленка! Я тут суп варю какой-то дурацкий, а она едет за границу! Поди найдешь ещё жениха себе там. Говорят, эти иностранцы, настоящих женщин видят только во сне, да в кино. Как попадётся на встречу русская девушка — сразу бросаются в ноги — замуж зовут…
— Слушай, Катя, — сладкие мечты хозяйки каморки оборвали на половине пути. — Я чего зашла — хотела спросить — а у тебя нет каких-нибудь сувениров?
— Да вроде, нет. А тебе зачем?
— Понимаешь, из вещей, за границу, можно взять несколько сувениров, десять метров ткани или три шерстяных изделия, а потом, их можно обменять на валюту. Шерстяные изделия — я нашла. Возьму у бабки в деревне. А сувениров — нет.
— Да-а, подруга — загадала ты мне загадку… Сувениры? У меня? Слушай… Ты сходи в комиссионный — там этого добра — кучами сдают. Накупи, какие побольше — назови их сувенирами — да меняй на здоровье.
— Точно, а ведь это идея! Где у нас ближайшая комиссионка?
— Так, недалече, за углом.
На долгие десять секунд над головами подруг зависла умиротворенная тишина. Каждый думал о своём. (Кто об иностранном женихе, кто-то о комиссионке).
Бурлящая жидкость в банке успокоилась, поменяла цвет и начала медленно оседать хлопьями на дно.
— Ленусик, знаешь?! — хозяйка каморки задумчиво провела помадой по губам, сострила забавную гримасу, затем растерла краску пальцами. Наконец облизав их, гордо произнесла. — А я, то же скоро поеду за границу.
— Ты? — придирчиво оглядели боевую подругу.
— Да, я. К нам в театр на репетицию приходил помощник испанского посла. Так вот, ему понравилось мое пение в арии из Сарсуэлы. Представляешь, он! лично подошёл, подарил огромный букет, поцеловал ручку и пригласил поучаствовать в конкурсе испанской песни. Обещал победителя конкурса, то есть меня, пригласить выступить в посольстве. А потом, организовать поездку в Испанию.
— Здорово. А конкурс серьезный?
— Так себе. Городской. Любительский. Запись для всех желающих. Про визит в посольство никто не знает. Из известных исполнителей, скорее всего, никого не будет. А если и будут, то он всё равно обещал, что я буду первой.
— Так, это он, подарил тебе пакетик с бульоном?
— Ага!
16
Высокий, породистый, красивый пожилой мужчина с прямой, подобно стиральной доске, спиной и прекрасной лысиной, которую он ранее для сцены частично укрывал наклейками или париками наконец-то добрался до телефона.
Глубоко вздохнул. Внутренне собрался, досчитал до десяти и… потянул руку к телефонной трубке.
— Алло, Ростислав Альбертович? — обратились к главному режиссеру, слегка нараспев, как читают стихи при поступлении в театральный ВУЗ.
— Меня хорошо слышно?
— Это Вениамин Вассерман, которого вы послали с личным заданием в оргкомитет городского конкурса испанской песни.
— Ростислав Альбертович, вы обещали вернуть меня в театр и дать одну из главных ролей в спектакле, если я выполню ваше поручение? Помните?
— Так вот, я всё сделал.
— Конечно. Всё, как и договаривались…
— …Председатель конкурса очень милая и приятная женщина. Зовут Любовь Константиновна. Познакомился с ней. Подружился. Обаял. Подарил бутылку шампанского, конфеты и два билета на ваш очередной спектакль. Более того, завтра с ней договорились прогуляться по набережной. Потом идём в кино. Думаю сводить её на какую-нибудь зарубежную трогательную мелодраматическую ленту. Такую, чтобы была пропитана, чувствами, переживаниями, постоянной борьбой сил добра и зла, происходящих внутри героев…
— Всё понял, товарищ Крутиков, не отвлекаться, говорить четко, по делу.