Народ постепенно расходился по домам, спортивная чаша пустела, успокаивалась, засыпала.
Максим скручивал ненужные шнуры, собирался убирать аппаратуру.
Вспыхнувшее на музыкальном олимпе светило — Лукашкин, мирно посапывая, ехал в машине в сторону Москвы.
Котов, уединившись в своем кабинете, глотал валерьянку…
Где потемнее, на скамейках и каменном парапете, над обрывом у реки, у зеленых кустов, уютно устраивались влюбленные парочки. Легкие разноцветные платья мелькали среди кустов и вдоль аллей. Белые брюки носились перед ними по темнеющим улицам и переулкам, клялись в верности и готовились провожать до последней звезды, не боясь нагоняев.
В ответ чьи-то лица светились, глаза горели восторгом, раздавался мелодичный смех…
А в это время, где-то очень далеко! В немыслимых далях. На каких-то неземных расстояниях — измеряемых парсеками и световыми годами! Ещё не открытое учёными гигантское облако галактик в созвездии "Волосы Вероники" продолжало убегать от нашей Вселенной со скоростью семь тысяч четыреста километров в секунду! Куда оно убегало? Зачем? Почему?..
Возможно потерянная глава
Художник-оформитель Дома Культуры Смирнов Валерий Иванович, он же в недалёком прошлом "Самый зажигательный ди-джей Космической дискотеки" Валерка "Титов", одиноко сидел в полупустом зрительном зале ДК и заинтересованно поглядывал на стройные фигурки молоденьких исполнительниц фольклорного ансамбля "Травушки — Муравушки", готовившихся к репетиции своего номера.
Со сцены напевно звучала гармонь. Заканчивалась выступление детского коллектива "Колосок".
Слова песни "Про семечки"[62] звучали мягко и убаюкивали недавно вернувшегося с обеда творческого работника.
Отдыхающий от праведных трудов художник, сладко зевнул. Сонное состояние творческого работника перебила курносая, веснушчатая девчушка, с длинной рыжей косой, которая подошла к художественному руководителю творческого коллектива и начала активно просится в его состав…
— Возьмите к себе в ансамбль! — нудила рыжая тонким сверлящим голосом. — Ну, пожа-а-а-луйста!
— Девушка, дорогуша! — женщина, возглавляющая группу, обладала мужской походкой, твердым характером и довольно объемным торсом. — Я вам последний раз говорю — нам не нужны в коллективе барабанщицы. Не-нуж-ны!
— А жонглёры? Я могу не только барабанить. Я ещё могу жонглировать палочками. Или крутить на пальцах медные тарелки.
— И жонглеры нам тоже — не нужны.
— Почему в вашем ДК меня никуда не берут? — простодушное, даже наивное выражение лица конопатой циркачки сменила напускаемая серьезность. — Не в певицы, ни в музыканты? У меня, между прочим, есть диплом от детской творческой студии. И ещё я играла в цирковом оркестре на барабанах. А ещё…
— Родная моя, приходите осенью. Начнётся новый набор. Может быть, вас возьмут, куда-нибудь.
— Не хочу ждать до осени. Мне надо сейчас.
— Девушка! Идите. Не мешайте готовиться к репетиции. Всё! Покиньте зал!
Валерка расположился поудобнее. Он старался осматривать исполнительниц осторожно, почти уголками глаз, чтобы не показалось, что он на них пялится. (А то подумают ещё чего — не того! За время скрытых наблюдений, он обвёл взглядом хорошенькие фигурки всего-то жалкие одиннадцать раз. Может быть — двенадцать. Но! — не более!).
Девчата же посматривали на длинного кудрявого парня, с большим ртом, похожим на картошку носом, гораздо смелее и чаще. И когда наблюдательный зритель отворачивался, или опускал глаза от смущения, певуньи потихоньку посмеивались, перемигивались, неоднократно кивали в его сторону.