Последствия не заставили себя долго ждать. Как только я принялся за стейк, ухажер удачной работы пластического хирурга принялся за меня. Он подсел к столу и грубо уточнил:
— Тебе никто не говорил, что пялится на чужое нехорошо? — и отодвигая от меня тарелку со стейком продолжил: — А за языком нужно следить?
Парень примерно моего возраста, но из-за частых посещений качалки выглядит намного старше и гораздо опаснее. Плоская золотая цепь на шее, там же ладанка на простом шнурке. Золотой перстень с черным квадратным камнем. Белая футболка стилизованная под домотканую со шнуровкой на шее. Да и внешность приметная, холеная. Стрижка под машинку, но дизайнерская, с каким-то символом выбритом на правом виске. Татуировка взбирается из-под футболки на шею, какая-то вязь или иероглифы. Лицо харизматичное, подбородок массивный, челюсть резко очерчена, в общем и целом — мужественный фэйс. И глаза — серые. Я обычно в глаза не смотрю, стыдясь увидеть там нелестное мнение о себе, но тут и смотреть не надо чтоб понять, что обо мне думают. Глаза, к слову, «залиты», подернуты пьяной поволокой.
— Да я вроде слежу, — постарался как можно спокойней ответить я, отгоняя подступающий к животу мерзкий липкий ком, при этом нож откладывать не спешил.
— Тогда как так получилось, что ты оскорбил мою девушку? — картинно поднял левую бровь качок.
Собственно, отнекиваться не было смысла. Верзила говорил достаточно громко чтобы привлечь внимание всех посетителей этого малого зала. И… что-то с ними всеми категорически было не так. Его собственная компашка затихла, явно с предвкушением ожидая развития событий. Девушки с суши оказались мне знакомыми, с моего потока, имен не знаю, но видел на лекциях. У одного из афганцев кажется скоро приступ случится, раскраснелся, вены на лбу выскочили. Любовники вообще на окружение не реагировали, все в друг друге, даже завидно такой увлеченности. А дедок отклонил газету и надел пенсе чтобы лучше все разглядеть. Черт побери, настоящее пенсе!..
— И что, ты хочешь, чтоб я извинился? — уточнил я, полагая что этим вряд ли всё ограничится.
— Не, я не хочу, — хмыкнул ухажер. — Но моя девушка сильно обиделась, она сказала, что если я сломаю тебе нос, то сегодня меня ждет незабываемая ночь, ну ты понимаешь? Так что пойдем, выйдем, обещаю, что бить буду аккуратно, но сильно.
— Ну а если я откажусь с тобой выходить? — я всё-таки отложил нож.
— У тебя есть варианты, — оскалился верзила. — Могу сломать тебе нос прямо здесь. Ну или ты можешь встать на колени и громко извиняться и целовать Оксанке ноги до тех пор, пока она тебя не простит. Делать надо все искренне, ведь если она тебе не поверит, то я все равно сломаю твой нос. Также можешь пройтись со мной в сортир и там обслужить меня вместо моей девушки, я как-то уже настроился на секс сегодня, и в принципе без разницы от кого его получу…
Я не удержался и хохотнул:
— Ты это серьезно? У тебя такая красивая девушка, а ты мечтаешь о перепихоне в сортире с другим мужиком?
Противник вспыхнул пунцовым, но только на миг, быстро собрался и откинувшись на спинку скрипнувшего стула презрительно сообщил:
— Дело не в удовольствие, а в унижении, этот акт унизит тебя достаточно глубоко чтоб удовлетворить честь моей девушки, ну и меня заодно…
— Да пошел ты, — я скрестил руки на груди. — Никуда я с тобой не пойду и ничего делать не буду. И ты ничего не сделаешь. Сейчас ведь не девяностые. Тут камеры кругом, персонал вызовет полицию, тебе же дороже выйдет.
— И что, ты тут всю ночь сидеть будешь? — усмехнулся качок. Он вытащил зубочистку и лениво ковырял ею в зубах. — Учти, если будешь тратить впустую мое время, то одним только разбитым носом ты уже не отделаешься.
Потом бросил использованную зубочистку мне в лицо и добавил, начиная вставать:
— Да и у Эдика отец — один из учредителей этого заведения, так что никто тебе ничего не вызовет, даже катафалку…
Как ни странно, но от сломанного носа меня спас один из афганцев. Походу у него реально крышу сорвало, или какой-то приступ эпилепсии произошел. Он вскочил из-за стола, закричал и сдёрнул с него скатерть, повалив бьющуюся посуду на пол. Вены на его лице были уже даже не красные, а синюшно-черными. Он резким ударом разбил почти допитую бутылку водки о свою голову и с розочкой кинулся на толпу мажоров.
Ревя, он перевернул им один из столов и попытался порезать платинового блондина. Девушки завизжали. Однокурсницы, быстро сориентировавшись выбежали из зала, и чуть позже за ними последовала влюбленная парочка. Блондин схватил руку с розочкой и пытался удержать, но проигрывал в силе матерому военному. Дружки мажора повисли на нем, пытаясь оторвать, но тот стоял как отлитый из железа. Его начали бить, сначала кулаками, потом посудой, от чего он присел, но затем резко поднялся, сбросив повисших на нем парней и повалив блондина на пол.