Тарновская нервно хрустнула пальцами:
– Доктор, а если женщине нельзя рожать по медицинским показаниям?
Врач прищурился:
– Но, как известно, вы не страдаете тяжелыми заболеваниями? Сердечко у вас здоровое.
Мария усмехнулась:
– Разве только в этом дело? Что вы скажете, если узнаете, что будущая мать принимает наркотики?
Мужчина растерянно провел рукой по седым волосам:
– Вы принимаете наркотики? Но какие?
Она придвинулась к нему:
– Могу ли я надеяться, что это останется между нами?
Он закивал как китайский болванчик:
– Конечно. Но, поймите, я должен знать…
– А зачем вам это знать? – усмехнулась женщина. – Достаточно моего признания. Так да или нет?
Врач покраснел, потом побледнел:
– Если вы опять намекаете… Я опять вам отвечу «нет». Разве вы не знаете, что аборт приравнивается к умышленному детоубийству, а наказанию подвергаются как врач, так и женщина? Меня сошлют в Сибирь, возможно на десять лет, вас отправят в исправительное учреждение на шесть.
Она дотронулась до его плеча:
– Если узнают, правда?
От ее прикосновения доктор дернулся, как от укуса ядовитого насекомого, и вскочил в негодовании:
– Нет, нет и нет! Если хотите, поищите кого-нибудь другого. А сейчас, – он кивнул на дверь, – прошу прощения. Меня ждут больные.
Мария гордо вскинула голову:
– Как хотите… Учтите, доктор, если вы кому-нибудь расскажете о нашем разговоре. – Ее голубые глаза недобро блеснули.
Мужчине стало не по себе, и он замахал руками:
– Я никому ничего не скажу, а вы идите и подумайте. Я надеюсь, что вы примете единственно правильное решение.
Тарновская вышла, громко хлопнув дверью. На ее губах играла улыбка, но в душе скребли кошки. Она мучительно искала выход из сложившейся ситуации и, к сожалению, не находила. Ребенок не должен был появляться на свет ни в коем случае. Ей одной не под силу решить такую задачу. Может быть, Василий что-нибудь придумает?
Выйдя на улицу, она наняла экипаж и поехала домой.
На удивление Марии, Василий выслушал ее совершенно спокойно. Он нежно обнял жену и прижал к широкой груди.
– Мои родители будут рады наследнику, Мара. Ты родишь этого ребенка.
Женщина жалобно посмотрела на мужа:
– Но, Васюк, что, если он родится больным? Я, конечно, была полной дурой, когда после первого укола морфином продолжила колоться. Но я даже не подумала о том, что могу забеременеть. Прости меня, пожалуйста.
Василий улыбнулся:
– Наверное, мы еще очень молоды, Мара. Молоды и беспечны. Ребенок заставит нас о многом задуматься и серьезнее относиться к жизни. – Он цокнул языком: – А как обрадуется бабушка!
Мария почувствовала, как увлажнились глаза. Как она любила Василия в ту минуту, как радовалась, что именно он стал ее супругом!
– Да, у нас все будет хорошо, – пробормотала женщина, не в силах оторваться от теплой груди. – Я была глупышкой, когда усомнилась в этом.
Глава 15
Да, жизнь повернулась ко мне радужной стороной, только вот мое настроение вовсе не было радужным.
Через неделю я завыл. Тем, кто назовет меня дураком и скажет, что ради больших денег все можно вытерпеть, я расхохочусь в лицо. Трудно спать с женщиной, если ты не чувствуешь к ней любви. Если ты вообще к ней ничего не чувствуешь, и к тому же она страшна как смертный грех.
Пословица про кошек соврала, не все они, к сожалению, серы ночью.
Через неделю Надежда стала меня раздражать. Я придумывал различные отговорки, чтобы не ложиться с ней в постель, и она верила и не верила.
Я злился на нее, на себя и на судьбу. Казалось, жизнь сделала меня товаром, который купили за хорошие деньги, и я хотел отомстить ей за это. Жизни то есть.
Поэтому, когда Надежда отправила меня в командировку, я отключил телефон, зашел в дешевый бар и снял самую грязную проститутку, чтобы бросить вызов проклятой жизни и жене, олицетворявшей эту проклятую жизнь.
Однако мой поступок не принес облегчения.
Я возвратился к Надежде и стал исполнять супружеский долг, передергиваясь от отвращения и стараясь не выказать своего отношения к Грымзе.
Говорят, что женщины очень хорошо чувствуют, когда становятся безразличными мужу. Вероятно, Надежда что-то почувствовала, потому что принялась следить за мной. Если я не был на работе, она звонила мне через каждые десять минут, требуя полного отчета, где я и что делаю. В конце концов, я ее возненавидел так, что готов был убить.
Однажды после работы, выскользнув из здания банка раньше жены, я выключил телефон и зашел в кафе. Официант принес мне бутылку водки без закуски, и, пропустив стакан, я принялся думать, как быть дальше. Жена стала мне настолько противна, что притворяться было самой настоящей пыткой.