Это было невероятно, но его смерть не оставила в душе ни тяжести, ни горя, а только необыкновенную радость и лёгкость.
По благословению владыки Димитрия (Шиолашвили) и моего духовника Василия (Киквадзе), я в 1994 году приехала в Самтаврийский монастырь. Там жила моя подруга Мариам. Она подвела меня к башне и тихо сказала: «Здесь живёт прозорливый старец». «Наверное, она в прелести», — подумала я. Через несколько дней одна из монахинь, матушка Параскева, привела меня к отцу Гавриилу (в это время он не выходил из кельи из‑за перелома ноги). Я очень волновалась перед встречей с ним, а увидев его, вдруг поняла, что он всё знает, всё видит и мне не надо ничего объяснять. Некоторое время все сидели молча. Тишину нарушила матушка Параскева, спросив обо мне: «Она останется в монастыре?» Старец строго сказал: «Подойди и встань на колени».
Я быстро сделала то, что сказал старец, и, взглянув на него, застыла, потрясённая: от старца исходило сияние. Он спросил: «Хочешь быть монахиней?» Я с трудом ответила: «Нет». Я никогда всерьёз не думала о монашестве, хотя мне всегда нравилась монашеская жизнь. Отец Гавриил с горечью покачал головой и сказал: «Земля наполовину стала адом, весь мир горит…» Эти слова запомнились мне навсегда. Матушка Параскева повторила свой вопрос. Старец Гавриил долго смотрел на меня, а потом сказал: «Не всегда надо человеку заранее знать о том, что с ним случится».
Сейчас я понимаю смысл этих слов. Если бы он сказал «останется», я, будучи тогда абсолютно не готовой к монашеству, наверное, на второй же день убежала бы из монастыря. Он дал мне возможность самой принять решение и самой нести ответственность за свой выбор.
Однажды во время ночной молитвы меня одолевали страшные помыслы: «Ты хочешь так прожить всю свою жизнь: в полночь вставать и до утра молиться, а потом целый день не покладая рук трудиться? Ты же молодая, и так губишь себя, совсем сдурела?» Возвращаясь в келью после молитвы, я увидела отца Гавриила. Он, рыдая, повторял: «Такая молодая, такая красивая… В полночь вставать, молиться… Здесь собираешься оставаться?» Слова старца потрясли меня — он подробно повторил все мои помыслы. Я устыдилась: ведь Господь оказал мне такую милость — я прикасаюсь к стопам святой Нины, а в голову приходят такие помыслы! Только спустя несколько лет я по–настоящему оценила помощь и поддержку отца Гавриила. С тех пор подобные помыслы меня больше не беспокоили.
Однажды после утренней молитвы мне очень захотелось спать, и я пошла в свою келью. По дороге встретила отца Гавриила, он с сияющим лицом сказал: «На послушание бежишь? Беги быстро, беги!» Как только он это сказал, желание поспать сразу исчезло, и я с такой радостью приступила к своему послушанию, что целый день даже не чувствовала усталости.
Отец Гавриил старался избегать человеческой похвалы. Он своими словами, как горящими лампадами, зажигал веру в сердцах заблудших и маловерных, но потом совершал поступки, умалявшие его в глазах других людей. Я всегда чувствовала отеческую любовь старца, находясь рядом с ним. Он благословил мою мать такими словами: «В вашем роду был большой молитвенник, который привёл твою дочь сюда. Молись и ты о ней — молитва матери сдвинет горы».
Старец всегда радовался, когда мы трудились. Однажды он с такой любовью смотрел на нас, что я остановилась и залюбовалась им. Он сразу начал махать руками и что‑то бормотать, всячески стараясь уничижить себя в наших глазах.
Как‑то в монастыре оказался фотограф, который хотел сделать групповой снимок. Старец сидел на маленьком стульчике, а рядом с ним был ещё один свободный стул. Я стояла сзади, думая о том, какое счастье сфотографироваться рядом со старцем. Отец Гавриил повернулся ко мне, указал на свободный стул и сказал: «Садись». В тот миг никого не было счастливее меня.
Однажды старцу стало плохо: изо рта пошла кровь. Мы очень испугались и вызвали врача. Одна монахиня померила ему давление, оно было очень низкое. Я держала его руку, считала пульс и от всего сердца повторяла: «Отец Гавриил, всё будет хорошо, всё пройдёт». Он так посмотрел на меня, словно ему стало лучше. Когда приехал врач, старец сказал, что он чувствует себя хорошо и в помощи врача не нуждается.
Он всегда учил: «Когда увидишь ближнего в беде, помоги, утешь, помолись о нём от всего сердца — и Господь обязательно услышит твою просьбу и помилует его». Этими словами старец укреплял мою веру и внушал: «Для того только мы и существуем на этом свете, чтобы как можно больше сделать добра».
Как‑то я собиралась отлучиться из монастыря по делам и самонадеянно думала, что быстро управлюсь. Когда я подошла за благословением к старцу, он сказал: «Бог укрепит и сохранит тебя Своей благодатью», а потом сурово добавил: «Мудрость Соломона!» Я поняла, что отец Гавриил, разгадав мои горделивые помыслы, напомнил мне, что человек предполагает, а Бог располагает.
Помню, я привела к старцу свою тётю. В этот день он был очень слаб. Но, несмотря на это, он, с трудом открыв глаза, шёпотом благословил. Даже когда он был болен, никогда не говорил «не могу».
Он всегда скорбел, когда кто‑то уходил из монастыря. «Вместе с одной монахиней половина благодати из монастыря уходит», — говорил он. Сам же он смиренно осознавал себя самым последним грешником. «Я — мусор, даже мусор лучше, чем я», — говорил он.
Прошло время. Отец Гавриил умер. Я очень переживала его кончину, сожалела, что ничему не научилась у него, не ценила должным образом его при жизни. Я испытывала горькое чувство утраты. Но, увидев однажды в его келье икону, которую я подарила ему, вдруг почувствовала великое утешение и уверовала в то, что старца нет с нами только телом, а духом он никогда не оставит нас, всегда будет молиться о нас перед Богом.
Нам, смертным, трудно понять, как можно полюбить Бога так, чтобы в каждом человеке суметь увидеть Его образ; молиться о спасении того, кто не то что не любит тебя, а издевается над тобой, а старец это умел.
Благодарю Бога, даровавшего мне такого удивительного старца — отца Гавриила, который помог мне встать на тяжёлый, но благодатный монашеский путь.
Меня крестили в день памяти святого Антония Марткопского. Иеромонах, крестивший меня, сказал: «Вырастет — будет о нас молиться».
Я выросла и начала искать Бога. Однажды мне приснился сон: я летала по окружённому цветущим миндалём небу, собирала книги, которые были написаны на непонятном мне языке. Вскоре я поняла значение этого сна.
Моя соседка попросила меня быть крёстной её умирающего ребёнка. У батюшки я увидела книгу, написанную такими же буквами, как и в моём сне. Видя, с каким изумлением и вниманием я смотрю на книгу, священник протянул мне её со словами: «Читай, Господь научит». Эта книга была Псалтирь.
Однажды в храм Святой Троицы не пришёл псаломщик. Мне довелось читать Псалтирь вместо него. В этот день в наш храм пришёл отец Гавриил. Радостно улыбаясь, он похвалил меня, сказав, что я хорошо читала Псалтирь, и благословил. Я почувствовала, как моё сердце наполнилось Божией благодатью.