У меня была подруга Мариам. После революции она переехала в Константинополь, а в глубокой старости вернулась в Грузию. Мы очень любили друг друга, и её кончина для меня была большой утратой. Я молилась, чтобы Бог послал мне пожилого человека, за которым я могла бы ухаживать в память о своей подруге Мариам. Своим помыслом я ни с кем не делилась, только в сердце его повторяла. Однажды после моей молитвы в церкви Мтацминда отец Гавриил тихо сказал: «Я тебе покажу человека, который нуждается в уходе». Это был одинокий престарелый человек, который не мог ходить. Я ухаживала за ним до его смерти, а когда он скончался, его отпевал отец Гавриил.
В Тбилиси отцу Гавриилу жилось трудно. Старец просил меня съездить в Мцхету к митрополиту Илии (нынешнему Патриарху) за разрешением жить ему в келье Самтаврийского монастыря. Мне было очень неловко обращаться с такой просьбой к митрополиту, но старец со слезами на глазах просил: «Сестра, если ты меня любишь, исполни мою просьбу». Я не смогла ему отказать, поехала к владыке и передала просьбу отца Гавриила. Владыка внимательно выслушал и сказал: «Я обязательно выполню вашу просьбу, когда у меня будет возможность».
Прошло время, и митрополит Илия стал Патриархом. Он не забыл своего обещания и предоставил отцу Гавриилу келью в Самтаврийском монастыре. Патриарх очень любил отца Гавриила и относился к нему всегда со вниманием.
Помню то время, когда отец Гавриил стал архимандритом[24]. Тогда он был очень тяжело болен и лежал в своей келье. Я первая побежала и сообщила ему эту радостную весть. Никогда не забуду его по–детски сияющих глаз.
Последний раз отца Гавриила я видела за несколько дней до его смерти. Он уже с трудом говорил, лежал неподвижно, глядя на иконы. «Какое дадите благословение, что я могу для Вас сделать?» — спросила я. «Молись за всех — это моё завещание», — ответил старец.
Я знаю, что после его смерти он многим является: скорбящих утешает, больных исцеляет. Я уверена, что отец Гавриил и сейчас молится пред Господом за всю Грузию.
Моё детство прошло недалеко от дворца наших великих предков, великомучеников Шалвы и Элизбара[25], в Ахалгори. Во дворце был размещён райком партии, а во дворе и на руинах придворного храма мы, дети, играли. Я часто представляла лица людей, которые в те далёкие времена здесь молились. По моему глубокому убеждению, я и монахиней‑то стала по их святым молитвам, да по молитвам моих родителей и бабушки — глубоко верующих людей.
Несмотря на гонения и жестокий безбожный режим, в нашей семье всё‑таки отмечали большие христианские праздники. Особенно любимым праздником нашей семьи было Вознесение Господне.
С пяти лет я постилась. Помню, один раз на Страстной неделе мой брат взял у соседки кусок сыра. Я сделала ему замечание, и он сразу вернул сыр. Мы вместе со старшими ходили в церковь, которая находилась в лесу, в очень красивом месте. Это было удивительно — много людей молилось вместе. Таким я помню своё детство. Однако, став взрослой, я перестала ходить в храм и жила вне церкви, пока не случилось большое несчастье. Моему шести летнему внуку его ровесник попал палкой в глаз, и внук ослеп. Его отец (мой сын) от переживаний скончался. Эта трагедия меня сломила. Я не могла перекреститься, не могла молиться, не могла понять, почему Господь дал мне такое испытание — ведь я так сильно любила сына!
С утра до вечера я проводила время на могиле моего сына, беспрерывно плакала. От горя я заболела и уже не могла вставать с постели. В Страстную субботу мне стало так плохо, что мои родные начали уже оплакивать меня. Мне казалось, будто кто‑то схватил меня за горло и душит. Я чувствовала, что умираю. Но, с Божией помощью, я смогла произнести два слова: «Позовите священника!»
Сразу привели священника отца Андрея (Папуашвили) из Кашуетского храма. Он долго говорил со мной и несколько раз повторил: «У Бога все живы, вы обязательно встретитесь с сыном в другой жизни». Эти слова дали мне силы. Отец Андрей так хорошо говорил о бессмертии души, что я поняла: мой сын жив. Для матери нет большей радости. Слава Тебе, Господи!
Батюшка обрадовался, узнав, что я раньше постилась, и посоветовал исповедаться, но я не знала, как это делается. «Исповедь — это покаяние в своих грехах», — объяснил он. Я заплакала: я не считала себя грешницей, а тут вдруг узнала, что безгрешных людей вообще нет. После исповеди отец Андрей причастил меня и сказал моим детям: «Принесите матери одежду, она встанет с постели». Причастие дало мне такую силу, что я сразу отказалась от всех лекарств. И как только я встала на ноги, начала постоянно ходить в Сионский собор. Потом встретилась с Патриархом, он очень утешил меня, сказав, что будет поминать моего сына.
Я стала потихоньку возвращаться к жизни. Вспомнила, что после смерти сына владыка Тадеоз[26] прислал мне молитвослов. Я решила подойти к владыке и поблагодарить его. Он встретил меня с радостью и сказал: «Знаешь, у нас в Грузии живёт один удивительный старец — отец Гавриил, сходи к нему». Я сразу отправилась к старцу.
Он жил недалеко от храма святой великомученицы Варвары. Во дворе его дома была выстроена маленькая церковь. У входа в церковь я помолилась. Открылась дверь, и вышел монах невысокого роста с удивительно светлыми глазами. Это и был старец Гавриил. Он благословил меня и пригласил в церковь. Я зажгла перед иконами большую свечу и подумала: «Интересно, откуда у этого старца столько икон?» А он тут же ответил: «Из мусора достал», а после молитвы подробно рассказал о каждой иконе. Мне хотелось, чтобы его рассказ продолжался бесконечно — такая благодать исходила от старца.
Однажды одна моя знакомая пригласила меня в Светицховели. Там я встретилась с монахинями Самтаврийского монастыря. Матушку Кетевань я знала и раньше. Она пригласила меня в монастырь, где тогда жила одна большая молитвенница — матушка Татиана.
В это время в Самтаврийском монастыре подвизался отец Гавриил. Он жил рядом с колокольней, в маленькой деревянной келье (к сожалению, этой кельи уже нет). Я подошла к нему и напомнила о себе. Старец с радостью принял меня и благословил. Потом я повидала матушку Татиану. От неё я узнала, что по субботам в монастыре служат панихиду. Я решила вечером по пятницам приходить в монастырь с продуктами и на субботу готовить поминальный обед. Позже я стала чаще, три раза в неделю, ходить в монастырь. Мне дали послушание в трапезной. Приготовив обед, я сразу несла его старцу Гавриилу, но он ел очень мало и всю еду отдавал другим.
Вскоре со мной случилось удивительное событие. Однажды ночью, читая жития святых, я задремала, сидя в кресле. Вдруг я почувствовала сильнейшую боль в сердце. От страха я закричала: «Помогите, умираю!» — и потеряла сознание. Родные хотели вызвать скорую помощь, но я, едва придя в себя, попросила отвезти меня в монастырь. На другой день меня отвезли, и я осталась там навсегда, продолжала своё послушание в трапезной и носила еду отцу Гавриилу. Старец только после третьей молитвы открывал дверь и говорил: «Аминь». Я часто видела, как у него из глаз текли слёзы. Иногда он вовсе не прикасался к еде, а иногда брал со словами: «Только ради тебя».
Он старался научить сестёр монастыря смирению. Два раза и меня ставил на колени, я не могла подняться с колен без его благословения.
«Игуменья Грузии идёт!» — так обращался он к матушке Кетевани.
Во время литургии старец стоял в конце храма и очень внимательно слушал. Перед Причащением он надевал камилавку и мантию и, повернувшись лицом к прихожанам, к сёстрам и матушкам, с большим смирением просил у всех прощения.
25
Князья–мученики Элизбар и Шалва подняли в Грузии восстание против персов. Они были переданы для расправы шаху Аббасу II грузинским царём–магометанином Вахтангом IV Шах–Наозом. Приняли мученическую кончину в 1661 году. Память их празднуется 18 сентября/1 октября. — Прим. ред.