Например, больной жалуется на тяжелую бессонницу: «Доктор, я совсем не сплю, замучился прямо». На самом же деле, он страдает просто потому, что трагически оценивает это абсолютно невинное явление. Ведь всем известно, что лишение сна хотя бы на сутки-двое вызывает такую непреодолимую сонливость, что человек засыпает буквально на ходу. Недаром, пытка лишением сна является одним из самых эффективных методов сломить волю. Если человек не спал всего одну ночь, то уже на следующие сутки он обязательно возместит этот дефицит.
Иногда быстро заснуть не удается. Причиной является обычно возбуждение, накопившееся на протяжении дня. У человека с тревожно-мнительным характером это нетерпеливое ожидание сна порождает тревогу — а вдруг я совсем не засну? Как же я смогу работать завтра? Или, быть может, я засну, но только под утро, не услышу звонок будильника и опоздаю? От подобных мыслей возбуждение и волнение нарастают еще больше и гонят сон прочь. В результате больной засыпает поздно и встает с чувством разбитости. (Кстати, это дурное самочувствие вызвано не тем, что сон был слишком коротким, а нервной усталостью от долгого ночного беспокойства перед наступлением сна. Ведь каждый врач с опытом ночных дежурств знает, что если человека разбудить всего после нескольких часов сна, то он просыпается достаточно бодрым и работоспособным). Теперь такой человек будет ожидать каждую следующую ночь с тревогой, боясь, что его мучения опять повторятся.
Конечно, легче всего отделаться от такого пациента, прописав ему снотворные таблетки. Но тем самым мы создаем у него условный рефлекс: есть таблетка — есть сон, нет таблетки — нет сна. В результате мы приучаем больного к пожизненному приему снотворных. А ведь сущность страдания здесь чисто психологическая. Так почему же не ответить адекватным, психологическим воздействием, то есть попытаться убедить больного отнестись к своей проблеме более спокойно. Такой метод лечения бессонницы прекрасно описал выдающийся психотерапевт Дюбуа (P. Dubois, 1848–1918) в своей замечательной книге, которую я горячо рекомендую всем врачам, «Психоневрозы и их психическое лечение» (СПБ 1912 г.):
«… Я обыкновенно говорю так: сон — всё равно, как голубь; если вы его не трогаете, он подлетает к вам, но если захотите поймать, он улетит!.. Не беспокойтесь, и не гонитесь за сном; этим вы его только отгоняете от себя… В нескольких бессонных ночах не заключается никакой опасности. Можно без всякого риска не обращать внимания на бессонницу, тем более, что это есть и лучшее средство вернуть себе спокойствие и сон. Пусть больной, прежде всего, перестанет бояться бессонницы, пусть отнесется к ней равнодушно, говоря себе: если засну, тем лучше; не засну, не беда. Только когда затихнет душевное волнение, сон является сам собою».
Разумеется, дать конкретные советы, как поступать в разных случаях, невозможно. Цель этого эссе — всего лишь показать сложность проблемы страдания в медицине и побудить читателя к размышлению. Это поможет ему найти свой собственный подход к страдающему больному. Несколько примеров из моей практики представлено в других главах этой книги; быть может, они также будут полезны в этом отношении.
О культе врача
Однажды в Москве, беседуя с группой молодых клинических ординаторов, я употребил выражение из «Египетских ночей» Пушкина. К моему изумлению, ни один из этих молодых симпатичных докторов даже не слыхал о таком произведении. Все они были столичные жители, и их родители принадлежали к образованному классу (врачи, инженеры, журналисты). Это было лет сорок назад. А недавно я получил письмо из Москвы от своего давнего друга психиатра Н.Г.Шумского. Он писал: «Я спрашиваю молодых психиатров при знакомстве с ними, что они читали, начиная с подросткового возраста. Ответ нередко таков: Пушкина (без уточнения), «Война и мир», «Мастер и Маргарита» или еще что-нибудь из Булгакова. Что же касается специальной литературы, то всё или почти всё их чтиво — это учебник двух весьма посредственных авторов».
Надо ли врачу быть широко образованным, культурным человеком? Быть может, этот вопрос удивит некоторых или покажется несущественным. Действительно, если считать доктора просто специалистом по лечению болезней, то, чтобы овладеть своей профессией, ему вполне достаточно знать всевозможные болезни, уметь их диагностировать и лечить — вот и всё. Ведь от мастера в другой области, например, от портного или столяра мы ожидаем только хорошей работы — ладно сшитого костюма или удобной красивой мебели. Нас не интересуют другие особенности ремесленника, к которому мы обратились, — добрый он или злой, учтив или груб, читал ли он Достоевского и Шекспира или нет. Главное для нас, — знает ли он свое дело? Но стоит лишь поставить врача в один ряд с другими ремесленниками, как внутреннее чувство немедленно протестует: врач — это нечто совершенно особое. В чем же уникальность нашей профессии?