Лера действительно отвлеклась. Разговор о религиях и волшебстве как-то успокаивал, хоть сама девушка в Бога не верила.
— Да. Теперь… "Болезнь".
Александр снова принялся рисовать, и на бумаге из штрихов проступила фигура очень худощавой девушки с огромными глазами и длинными ушами, кожа которой полопалась во многих местах, и из-под неё торчали извивающиеся черви.
— Самая страшная болезнь, иглоносый мышечный червь. Заменяет все органы жертвы, раздувает её и делает бессмертной. Несчастные остаются живы и разумны, но не способны двигаться, и постоянно чувствуют страшную боль. Черви — хемосинтетики, и питают жертв от земли, а ещё они очень плодовиты и заразны. Заразиться можно касанием, ещё когда больной нормально двигается, и только чувствует тупую боль в мышцах. Неизлечима немагическими способами, а для заклинания нужен изумруд как минимум с тысячью граней. Опять же, сделать такой без магии, да и с магией очень трудно, поэтому если деревню накроет эпидемия этой гадости, приходится выбирать единицы тех, кто будет спасён, а остальных сжигать заживо, чтоб зараза не распространилась.
— Вы сказали, они распухают, а эта девушка такая худенькая…
— Она фея. Эльфы и феи ещё тоньше. Это не те люди остроухие из компьютерных игр. Я видел эту болезнь только один раз, и больной была именно эта фея. Я добыл изумруд, но к тому времени несчастную уже сожгли.
— Трагично…
— Да, правда, трагично. Продолжим?
— Да. Дальше… "Обман".
Лицо Александра исказилось гневом. Карандаш снова замелькал в его руках, и на бумаге проявился портрет мужчины средних лет, коротко стриженного и с лютней в руках.
— Он оболгал невинных, — процедил Александр сквозь зубы, — Так искусно подделал доказательства, что я ему поверил… И сжёг десять человек. Десять невинных! Сжёг и сожрал их тела, ибо таково было наказание за то преступление. А потом я узнал, что сожрал десять невинных! Я нашёл его. Кинул на него заклятия стойкого разума и бесконечной крови и жрал его несколько недель! Я морил себя голодом, но жрал только его. Я откусывал по кусочку…
— Хватит, — взвизгнула Лера. Нет, вчерашний взгляд не был страшным. Страшным был этот взгляд. Неестественно скривлённые брови, косой прищур, а ещё страшный звериный оскал и дрожь по всему телу. Леру радовало только одно: направлен этот гнев был не на неё, а на кусок бумаги на столе.
— Пожалуйста, хватит, — взмолилась она, — Пожалуйста, больше не комментируйте. Просто рисуйте.
Александр будто вспомнил, где находится, мгновенно остыл, и виновато поднял руки в примирительном жесте.
— Простите, я впредь буду…
— Просто рисуйте, — прервала его Лера.
Последующие ассоциации не вызвали у Александра таких эмоций. Картинки изображали то диковинных зверей, то величественные здания, и только один раз — знакомый девушке автомобиль. Затем были несколько тестов на ассоциации, логику и интеллект. Потом по рисункам проверили память. Александр ответил идеально. Лера дала ему тесты для самостоятельного выполнения и уже собиралась отослать его и уйти отсюда подальше, как он вдруг произнёс:
— На самом деле я рад, что профессор доверил работу вам. Хоть для исхода событий и не важно, кто бы тестировал меня, и сколько бы их было, я предпочёл бы общаться с такими, как вы.
— Как я?
— Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо те и насытятся… Екатерина не из таких. Свою жажду она утоляет мнением, основанным на высокомерии и вере в неподтверждённое и бессмысленное знание. Очень редко такое знание является правдой.
— Откуда вы знаете про этот разговор?
— Я слышал его. Как и слышал обращение к Екатерине одногруппника и её ему ответ. Вы ведь заметили, что я не мог прочитать её имя на тетрадке.
— Моё вы тоже не могли прочитать. Это невозможно.