На что же вечно не хватало нашему герою?
Да очень просто: Вольфи с Констанцей были счастливой парочкой редкостных мотов. Искренне, как хочется верить, радуясь успехам супруга, маленькая фрау Моцарт шиковала самозабвенно и на всю катушку. Собственно, ничего нового нами сейчас и не сказано, точно так же вела себя большая часть спутниц наших героев. Но фрау Моцарт в этом смысле на их фоне чуть приметней, чем ее муж на фоне остальных великих. Вдохновленная успехами половины Констанца приобретала всё новые и новые украшения, шикарную мебель, модные гравюры, самые дорогие наряды. Потом она приохотилась вдруг ездить в Баден — лечить ноги. Хорошо известно, что на очередной курортный вояж женушки Моцарт клянчил (именно клянчил) всё у того же Пухберга «по меньшей мере пятьсот гульденов».
Но счастливца не смущало такое поведение жены — Моцарт и сам транжирил что есть духу. Изысканные красные сюртуки, в которых он изображен на большинстве портретов, были по карману лишь настоящим богачам. Куча денег уходила на парики, которых у наших щеголей накопилось много больше, чем требовалось — настоящая коллекция…
Пишут: Моцарт обрек себя на нищету и преждевременную гибель, опередив время, как и всякий гений. Извините, но это всего лишь слова. Этого гения сгубило исключительно характерное для большинства ему подобных стремление жить, не задумываясь о завтрашнем дне. Он жил сегодня. Он жил сейчас. Деньги интересовали его лишь как возможность поместить свой блистательный талант в достойную оправу.
Он приобрел хорошего коня и по утрам совершал в живописных окрестностях Вены демонстративные верховые прогулки (незадолго до смерти композитор продаст скакуна за жалкие четырнадцать дукатов)… Он обзавелся собственной каретой, чтобы являться к звавшим его то и дело выступить вельможам с должным шиком… Симпатичная квартирка в центре Вены обходилась в 460 гульденов ежегодно. И лишь за год с небольшим до смерти привыкшему к понтам гению пришлось сменить ее на другую, подешевле. Правда, и в той нашлось место для любимого бильярдного стола (о роковых проигрышах Амадея мы уже поминали)…
Любопытно, что после смерти мужа Констанца почему-то моментально забыла о курортах. А в 1800-м, сделавшись вдруг невероятно практичной, успешно продала партитуры всех произведений покойного супруга. Включая злополучный реквием, который Амадей согласился писать на, казалось бы, неприемлемых условиях — анонимно. Вдумаемся: Моцарт покорно (и самозабвенно!) писал то, чему предстояло быть исполненным ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ — это ли не закономерная расплата за право прожить жизнь Моцарта, а не… впишите сюда какое-нибудь имя сами…
Хотя, чего это мы все об арт истах да об арт истах?
А обратимся-ка к реализовавшимся на поприщах, где оценка успеха попрозрачнее будет — к великим, пытавшимся разжиться на ниве науки и техники. На Архимедов ведь спрос всегда был. Уж эти-то должны как сыр в масле? Ну, кроме тех, кто к были к шарашкам приписаны и срока тянули…
Генри КАВЕНДИША кто-то окрестил самым богатым среди ученых и, соответственно, самым ученым среди богатеев. Подробности его жизни скудны необычайно. При этом биография великого англичанина просто пестрит множеством удивительных и труднообъяснимых фактов.
Крайне, например, любопытно, как это вышло, что, практически не публикуя своих работ и не имея никакой научной степени, он в 29 лет был принят в Королевскую академию. Нет?.. Ну тогда вернемся к магистральной теме…
Будучи вторым сыном герцога Чарльза Девонширского, Генрине мог претендовать на отцово наследство и до сорока лет жил весьма скромно. А потом получил кругленькую сумму от скончавшегося дяди — тоже герцога. И умер, оставив после себя миллионное состояние.
На его методе превращения больших денег в колоссальные покров тайны. Известно, что ни в каких финансовых операциях ученый не участвовал. Более того: сохранилось письмо из банка, где старик держал часть своих средств, с предложением поместить туда на самых выгодных условиях и остальные. Чудесным образом уцелел и ответ вкладчика: «Занимайтесь деньгами, которые я депонировал в вашем банке, а от остальных держитесь подальше. Если же вы не знаете, что с ними делать, я их охотно заберу. И если вы еще хоть раз меня потревожите, я незамедлительно это сделаю»…
Поговаривали, что Кавендиш был успешным алхимиком. Да хоть чертом! — после него остались не только миллионы фунтов, но и два десятка кип рукописей. Они были переданы Максвеллу через 69 лет после смерти ученого — в день основания лаборатории имени Кавендиша. Взявшись разбирать бумаги (а в итоге попросту переписывать каждую страничку), Максвелл был ошарашен: оказалось, что Генри Кавендиш трудно даже сказать насколько опередил свое время. Он сформулировал закон Кулона (если кто подзабыл — закон взаимодействия электрических зарядов) за двенадцать лет до самого Кулона. Он открыл влияние среды на течение электрических процессов за шестьдесят пять лет до Фарадея. В условиях примитивной лаборатории он с необыкновенной точностью вычислил массу и среднюю плотность Земли, а заодно рассчитал отклонения световых лучей, обусловленные массой Солнца — и это за ДВЕСТИ лет до Эйнштейна…
Что же касаемо денег… Однажды, узнав, что помогавший ему в библиотечных трудах студент находится в стесненных обстоятельствах, великий мизантроп сию же секунду выписал парню чек на десять тысяч фунтов. И это был не единичный случай явленной гением немыслимой щедрости.
Единственное, на чем не отразилось богатство Кавендиша — на образе жизни. Дешевого лилового камзола ему хватало ровно на год. Потом приходил портной и шил новый. Впрочем, об этом мы, кажется, уже писали…
Проведший молодые годы в хроническом безденежье ЛИБИХ обогатил человечество много чем интересным, а главное, необыкновенно полезным. Например, в 1861-м он разработал по заказу одной немецкой компании уникальную технологию получения мясного экстракта, и вскоре фирма понастроила в Южной Америке гигантских заводов по переработке скота. За оказанную услугу Либиху было пожаловано место номинального директора химического отделения компании с годовым окладом в 12 тысяч флоринов. А непосредственно за изобретение профессору был выплачен еще и разовый гонорар в 60 тысяч флоринов. Потрясенный щедростью заказчика фон Либих прикинул и получил, что придумка «мясных кубиков» принесла ему бонус, равный преподавательскому жалованию за 75 лет…
Заодно уж — если кто не в курсе — Либих же ввел в обиход бездрожжевое тесто и не утратившие своей актуальности и по сей день детские смеси… Конструктор «Лего», кстати, тоже он изобрел…
Книгопечатание, как и чуть ли не всё остальное на земле, изобрели, конечно, китайцы, которые теперь это чуть ли не всё производят массовым порядком. Отцом же европейского книжного дела считается наследственный золотых дел мастер Иоганн ГУТЕНБЕРГ. Сама идея текстовых оттисков с использованием раздельных («подвижных») литер принадлежала, скорее всего, не ему, но он был первым, кто рискнул превратить ее из идеи в бизнес.
За неимением достаточных средств взял в долю некоего Иоганна Фуста. Вскоре тот заметил, что машина прекрасно работает и без Гутенберга. И отсудил у него типографию со всем оборудованием и уже готовым тиражом знаменитой первой печатной Библии и стриг купоны уже в одиночку. И утратившему монополю на ноу-хау Гуттенбергу пришлось начинать сначала, но соперничать с финансовым воротилой Фустом было делом безнадежным, и пионер печатного дела долгих семь лет пребывал в постоянной нужде, пока в 1465-м курфюрст Нассау Адольф не сделал его бенефициарием. А проще говоря, взял беднягу на содержание, положив ему ежегодное новое платье да по двадцать мер зерна и два воза вина в год. До третьего воза иждивенец не дожил…
Согласитесь, с коммерческой точки зрения новшество Гутенберга было едва ли не самой перспективной затеей средневековья, и при должной хватке изобретатель мог бы стать Гейтсом тысячелетия (сегодня стоимость одного листа его Библии на аукционах доходит до 80 тысяч долларов). Однако история его жизни лишь еще крепче убеждает нас в верности стартового посыла: гений и хватка — понятия предельно не родственные…