Лишь еще раз в жизни могильщик мира капитала пытался трудоустроиться — уже в Англии, в 1862-м, на место секретаря в железнодорожном бюро. Но получил отказ. По причине отвратительного почерка, как сообщается…
Но пойдем по порядку. За полгода до разгрома «Рейнской газеты» Карл женился на первой красавице Трира Женни фон Вестфален. Он был влюблен в нее с шестнадцати лет. Она была старше него на четыре года. Пять лет спустя они тайно помолвились, и еще семь лет Женни отказывала куда более перспективным женихам: ждала своего «маленького черного дикаря». Отказывала, пока не умер ее папа — высокопоставленный прусский чиновник, слышать не желавший ни о каком «выкресте» Марксе.
Свадьба была сыграна на наследство невесты. На средства из той же кубышки прошел в разъездах по Швейцарии и долгий роскошный медовый месяц. Позже Женни рассказывала: тогда они попросту «раздавали деньги бедным» — сейф, в котором молодожены перевозили наличность, оставался в гостиницах незапертым, чтоб кому нужно брали, сколько охота. На женины (Женнины) же деньги супруги перебрались в Париж…
Карл, заметим, не работает — доктор философии окончательно встал на революционно-коммунистические рельсы, готовится потрясти мир чем-то большим и пишет время от времени радикального характера статьи в прогрессивного направления журналы. Громит Гегеля, младогегельянцев, Фейербаха, Прудона — всех. Сострадательные друзья собирают для него 1000 талеров. Вскоре — еще 800. На другой год он получает 4000 франков от кельнских либералов.
Это очень много. Для сравнения: силезский, скажем, ткач зарабатывал от силы 300 талеров в год. Из письма другого политбаламута Арнольда Руге: «Маркс живет в Париже на широкую ногу. Жена подарила ему хлыст для верховой езды, ценой в 100 франков, а он, бедняга, не только не умеет ездить верхом, у него и лошади-то нет. Ему хочется иметь все на свете — карету, модную одежду, цветник, новую мебель с выставки, разве только не луну…».
Копаться в чужих карманах, конечно, некрасиво, но специалисты подсчитали, и получилось, что в пересчете на современные расценки, Маркс с женой и маленькой дочкой растранжирили в тот парижский год сто с лишним тысяч нынешних долларов США — неплохо для безработного-то профессора, не так ли?..
В 1845-м его высылают из Парижа, и Марксы перебираются в Брюссель. На протяжении последующих трех лет Карл продолжает сидеть дома. Но деньги поступают и поступают. Теперь преимущественно от небезызвестного манчестерского предпринимателя немецкого происхождения Ф. Энгельса…
Тогда же, напомним, Карл возвращается в Кельн и рулит «Новой Рейнской газетой». В 49-м бежит во Францию, но его снова высылают, и семья находит приют в Лондоне. И следующие пять лет приносят не желающему работать Карлу репутацию по-настоящему бедного человека.
Вот одно из писем Маркса той поры: «Женни больна. Моя дочь Женни больна. У меня нет денег ни на врача, ни на лекарства. В течение 8-10 дней семья питалась только хлебом и картофелем. Диета не слишком подходящая в условиях здешнего климата. Мы задолжали за квартиру. Счета булочника, зеленщика, молочника, торговца чаем, мясника — все не оплачены».
Им неоднократно угрожало выселение за неуплату аренды и лишение имущества за долги. Даже на гроб для годовалой дочки Карлу пришлось занимать (троих детей из шести он, если уж называть вещи своими именами, буквально уморил голодом). Старшие чада были приучены отвечать приходящим кредиторам зазубренное «Господина Маркса нет дома»…
Раз он отправился продавать что-то из фамильного серебра фон Вестфаленов (отправился без пальто — оно было продано задолго до того). Его замели: бродяга пытается толкнуть краденое! Из кутузки мужа вытаскивала Женни (и поговаривают, вытаскивала не раз)…
А с 1856-го на Марксов вдруг посыпались наследства: одно за другим — минимум три только в названном году.
По-прежнему нигде не работающий Маркс живет теперь со смертей близких. На деньги, полученные после кончины тещи, Карл перевозит семью из их «вертепа» в приличный домик на северной окраине Лондона.
В 61-м его мать присылает 160 фунтов (доля отцова наследства за вычетом любезно погашенных ею сыновних долгов). В 63-м она умирает, а это еще около сотни фунтов привара (грубо — что-то в районе восьми тысяч нынешних американских долларов), и Марксы переселяются в настоящий «господский дом». Что, впрочем, не мешает безработному политэмигранту уже в январе следующего года писать щедрому Энгельсу: «Я на мели…». И заботливый Энгельс собирает — «из разных источников» — бедствующему Марксу еще 125 фунтов…
Годом позже умирает один из основателей «Союза справедливых» Вильгельм Вольф. Он тоже завещает всё (а именно — 824 фунта стерлингов; среднегодовой доход английского рабочего составлял в ту пору 45 фунтов) другу и учителю. Маркс не забудет этого — посвятит Вольфу свой «Капитал»…
Короче: многочисленными энтузиастами установлено, что доходы нигде не работающего Маркса в 1863-м, например, году легко позволяют отнести его в разряд 5 % самых обеспеченных жителей Англии! В следующем, 1864-м, Маркс был в ДВАДЦАТЬ раз богаче среднего английского рабочего. Помимо прочего он играет на бирже, о чем собственноручно хвалится в письме к дяде: эти «махинации» принесли ему 400 фунтов…
Но уже в 65-м Марксы снова бедствуют. В июле Карл пишет Фридриху и опять просит денег (жалуется на двухмесячный долг ростовщику).
Три месяца спустя история повторяется: «Мое материальное положение вследствие моей продолжительной болезни и крупных издержек, которых она потребовала, так ухудшилось, что мне в ближайшем будущем предстоит финансовый кризис, а это, помимо непосредственного влияния на меня и семью, было бы для меня губительным и в политическом отношении, так как здесь, в Лондоне, приходится поддерживать известный декорум»…
В учебниках: «… его ЗАБОТАМ и ЛИШЕНИЯМ был положен конец лишь в 1869 году, когда Энгельс продал свою долю в хлопкопрядильной фабрике отца и начал выплачивать Марксу СКРОМНУЮ ежегодную пенсию».
Переведем с русского на русский. Продавший свою долю в семейном предприятии Энгельс совершенно как Остап Бендер Шуру Балаганова спрашивает Маркса, сколько тому нужно для полного счастья. Маркс отвечает, что его ткущие долги составляют 210 фунтов, «из которых примерно 75 фунтов должны быть уплачены за вещи, заложенные в ломбард, и проценты по займам». Широким жестом Фридрих назначает Карлу ежегодную «стипендию» в 350 фунтов. А это позволяет нашим энтузиастам причислить Маркса уже к 2 % наиболее благополучных людей Великобритании — самой богатой страны тогдашнего мира…
Но бедный Карл всё никак не может свести концы с концами.
«Куда деньги дел?» — так и рвется у нас с языка вслед за тенью отца героя.
Помните «господский дом»? Вот его описание, оставленное одним из современников: «Как и все лондонские дома с колоннами, он производил впечатление сытого достатка. Такой дом мог принадлежать доктору, мировому судье или бизнесмену, работающему в Сити». Вскоре после переезда туда Женни устроила в ознаменование новоселья шикарный костюмированный бал. Такие балы Марксы давали не раз. Это раз…
Второе: на бирже, как известно, можно не только выигрывать, хотя документальными данными о проигрышах Маркса мы и не располагаем…
Третье. Автор «Капитала» попросту не умер грамотно распоряжаться деньгами. Мировыми (в смысле, в масштабах планеты) — пожалуйста, личными — увы. Полученные в наследство колоссальные, в общем-то, суммы — будь они обращены в дело грамотно — кормили бы еще не одно поколение его потомков. Виднейший же теоретик политэкономии профукал их непонятно даже на что…
При этом хорошо известно, что Женни из мужниных рук перепадало нечасто и не по многу (до конца жизни она жила под угрозой финансового краха). Сохранился целый ряд писем Маркса, где он просит Энгельса в очередной раз переслать ему несколько фунтов — на то, чтобы к нему, к Энгельсу, приехать, да жене подкинуть «несколько шиллингов». Повторяем: таких писем достаточно, и из них явно следует, что возлюбленную супругу Карл в смысле наличности держал на довольно скромном содержании: ей редко перепадало больше десятой части очередной мужниной добычи.