Семейным бюджетом Марксов долгие годы распоряжалась некая Елена Демут, их домохозяйка-экономка. Еще в 1851-м она родила славного мальчугана. Примчавшийся на выручку Энгельс заявил, что ребеночек евойный. Фредди (малыша назвали в честь «папы») тут же отдали на воспитание каким-то посторонним людям. А в старости Фридрих-старший проговорился, что Фридрих-младший был сыном «мавра» (пожизненное прозвище смуглого Маркса)…
В 62-м новое несчастье: неожиданно умирает молодая и здоровая Марианна — сводная сестра Елены, а по совместительству и служанка Марксов (не многовато ли челяди у нищих политэмигрантов?). Причиной всюду значится сердечный приступ. Однако некоторые историки настаивают на том, что это был неудачный аборт. Не окончись всё трагически — бедный Энгельс всерьез рисковал превратиться в многодетного отца. Но это мы отвлеклись…
В том же 62-м Карл Маркс вчерне заканчивает первый том «Капитала». Еще через пять лет труд готов к печати. После выхода в свет книга оказывается до того непонятной даже специалистам, что Каутский, Лафарг и куча другого народа готовит к изданию свои, существенно облегченные версии «Капитала» — это их, а совсем не первоисточник назовут «библией рабочего класса»… Второй с третьим тома собирал уже Энгельс — из обрывочных черновиков. Уже после смерти друга. Он писал: «Я работаю над неструктурированными рукописями второго, третьего тома «Капитала», я почти ничего не понимаю, работаю с трудом»…
Не будет преувеличением сказать, что проживший без полутора месяцев 65 лет Маркс с 44-летнего возраста не написал практически ничего. Энгельс оставался неутомимым писакой до семидесяти пяти…
ВАН ГОГ, чьи полотна оцениваются теперь в десятки миллионов долларов (правда, в последние годы выяснилось, что больше половины проданного когда-либо на знаменитых аукционах либо откровенные подделки, либо т. н. повторы, гогеновские, например) подался в художники всего за десять лет до смерти. Из которых первые четыре занимался исключительно графикой. То есть на живопись у него осталось всего ничего — шесть лет…
А вот комиссионером в крупнейшей европейской художественно-торговой дядиной фирме «Гупиль» (Винсент Ван Гог — дядя, в честь которого художника и назвали, был совладельцем фирмы) он прослужил несколько дольше: с 1869-го по 1879-й. И на ниве торговли художественным антиквариатом и модерном сделал неплохую карьеру: из Антверпена его перевели в более престижный Гаагский филиал, затем в Лондон и наконец в святая святых — в Париж. И за эти семь лет Винсент приобрел не только очень неплохой опыт торговой деятельности, но и фундаментально ознакомился с историей и теорией искусства. По каковой причине, между прочим, в художники и пошел, а не, скажем, в моряки — по стопам другого дяди, адмирала и начальника Антверпенского порта…
Это к тому, что жили Ван Гоги по меньшей мере небедно, и умереть с голоду племяннику вовеки бы не дали. Во всяком случае, известно, что дяди-артдилеры активно снабжали молодого человека учебной литературой, а гаагский родственник — художник Антон Мауве — еще и ставил ему руку. Каковой факт автоматически дезавуирует миф о Винсенте-самоучке. Самоучкой и дилетантом был, например, его современник кондуктор Пиросмани. А Ван Гог учился, учился и учился. В Брюссельской Академии художеств. В Антверпенской. В Париже — в частной студии Фернана Кормона (тогдашней «кузнице кадров» молодых дарований). Изучал анатомию, рисовал с гипсов и т. п.
Идейным вдохновителем будущего гения выступил его младший брат Теодор. Тео был чрезвычайно хватким и прозорливым сотрудником «Гупиля». Это он уговорил руководство сделать ставку на непривлекательных до поры импрессионистов и раскручивал их до тех пор, пока не приучил Париж к мысли, что импрессионисты — это круто.
Это он надразумил Винсента отказаться от чернушной «крестьянской живописи» («Едоки картофеля» и т. п.) и обратиться к т. н. «светлой» — на манер Ренуара, Моне, Писсаро и иже с ними. Это он устраивал в своем монмартрском жилище экспозиции картин нового направления (прообразы элитных «квартиных выставок»), гвоздем которых постепенно становились работы брата. Это он в обмен на готовую продукцию обеспечивал начинающего Винсента всем необходимым для работы, приплачивая ежемесячно по 220 франков (примерно четверть заработка приличного врача или юриста), снабжал его одеждой, нужной литературой, оплачивал лечение…
У братьев имелся вполне амбициозный план: создать рынок авангардного искусства, делать ставку на которое «Гупиль» так не спешил. И давайте-ка заодно попрощаемся с мифом про то, что непризнанный при жизни Ван Гог продал всего одну картину, да и ту какому-то жалостливому булочнику. Это, извините, откровенная лажа. «Красные виноградники в Арле», поминаемые в этой байке, были просто ПЕРВОЙ из купленных у него работ. И ушли за не самые плохие деньги — за 400 франков (в то время как большинство гогеновских, например, картин продавались вдвое дешевле). Документально подтверждена реализация четырнадцати полотен Винсента, и это не самый плохой в сравнении даже с маститыми современниками показатель.
Обязанности между Ван Гогами были распределены четко: один творит, другой сбывает. Их переписка той поры (сохранилось свыше 600 писем художника к брату) изобилует уточнениями стратегии. Винсент то и дело советует и подсказывает: «Ничто не поможет нам продать наши картины лучше, чем их признание хорошим украшением для домов среднего класса». И для наглядности сам устраивает пару выставок — в кафе «Тамбурин» и ресторане «Ла Форш» — где, между прочим, лично пристраивает несколько полотен. А чего вы хотели: торговать он научился задолго до того как взялся за кисти…
«Искусство — долго, жизнь — коротка, и мы должны терпеливо ждать, пытаясь продать свою шкуру подороже». Это цитата из Винсента Ван Гога плохо коррелируется с образом безумного бессребреника, сидевшего на черном хлебе и кофе и писавшего порывно и от наития. Образ одержимого святого был вероломно сконструирован и изложен в ПЕРВОЙ книге о нашем герое под названием «Винсент» (с подзаголовком «Роман о Богоискателе») немецким галеристом Мейер-Грефе и оказался до того оригинальным и подкупающим, что его моментально растиражировали и увековечили. Проникшись трогательностью этого образа, Ирвинг Шоу разродился в 1934-м бестселлером «Жажда жизни», а Винсент Минелли снял в 56-м фильм о сумасшедшем неприкаянном художнике, пригласив на главную роль самого Керка Дугласа. И всё: не имеющий почти никакого отношения к реальному Ван Гогу миф о нём принялся жить собственной жизнью. Жизнью, превратившей в 1990 году (на долгих десять лет) обыкновенный, в общем-то, портрет лечившего некогда художника доктора Поля Гоше — ну не «Христос в пустыне»», как ни крути! не автопортрет Рафаэля даже — в самую дорогую картину на свете: один упрямый японец приобрел ее за 82 с чем-то миллиона долларов…
С этой, собственно, целью и сочинял рекламный портрет уникального товарного гения Мейер-Грефе: приобретя по случаю знаменитую теперь, но никакую тогда «Влюбленную пару», он сообразил, что навариться на ней будет проще с шокирующей биографией подмышкой. Садясь за жизнеописание Ван Гога, он даже предположить не мог, что пару лет спустя станет видным вангоговедом и авторитетнейшим экспертом по его творчеству, в буквальном смысле слова раздающим (продающим, конечно) лицензии на организацию подпольных фабрик дорогих фальшивок…
Что же касается душевной болезни Ван Гога, она, конечно, имела место. В противном случае он ни за что не застрелил бы себя на самом взлете признания. Впрочем, не так давно появилась и другая версия гибели: «Ван Гог был подстрелен одним из подростков, которые регулярно составляли ему компанию в питейных заведениях».
А чего вы хотите — такой уж персонаж: вся жизнь сплошные мифы и смерть вот, похоже, тоже…
Не перенесший потрясения (и предательства) Тео не ушел бы спустя полгода вслед за братом. Их планы осуществились бы (скорее всего) еще к середине 90-х, и, превратившись в раскрученный брэнд в сорок с чем-нибудь лет Ван Гог еще при жизни вкусил бы плоды главной своей мечты — «продать шкуру подороже»…
ГОГЕНУ светила жизнь миллионера: он должен был получить четверть наследства престарелого сожителя своей матушки (они обитали тогда в далеком Перу). Но когда дон Пио помер, родственники осмелели и выперли ненавистную потаскуху с мальчишкой вон практически ни с чем. Пришлось возвращаться в Европу…