- Ну что ж...Надеюсь увидеть вас с Петером в обозримом будущем.
- Постараемся! - «Надеюсь, улыбка не выглядит слишком натянутой!»
Машина Ноэля ждала её за углом, поэтому Никлас не мог увидеть, что садилась она вовсе не в такси. Ощущение неправильности всей нынешней ситуации не оставляло Мари: словно пробуешь застоявшийся в холодильнике торт и не можешь понять, можно ли его есть или лучше отправить в мусорное ведро… Жизнерадостная и смешливая в течение последних дней, проведённых в обществе Нурдстрёма, сейчас она замкнулась в себе и напряжённо молчала.
- Хочешь, я отвезу тебя в Норртелье? - спросил Ноэль, запуская двигатель.
- Нет, не стоит рисковать. Пожалуй, доеду на рейсовом автобусе.
- ОК. Откуда он отправляется?
- От Технологического института.
Машина плавно тронулась с места. Мари потянулась к радио и поискала музыкальный канал. Ей трудно было говорить, горло уже сжимало тоской предстоящего расставания…
...Они стояли, обнявшись, у открытого багажника автомобиля — Мари оставалось только взять свои вещи и отправиться на остановку. Стук сердца мужчины, перемешавшего мысли в её голове подобно белью в барабане стиральной машины, сейчас был ускоренным, чуть аритмичным...Оба не знали, что сказать: любое слово, приходящее на ум, казалось банальным и лживым… Им не хотелось расставаться, но у обоих имелись обязательства перед другими людьми: рабочие, личные…
- Я разыщу тебя, - покидая тёплое кольцо затянувшихся объятий, сказал Ноэль. - Не верю в то, что мы больше никогда не встретимся!
Улыбнувшись сквозь слёзы, Мари поцеловала Нурдстрёма, ухватила за ручку свой дорожный чемоданчик и, направляясь к остановке, не оглядываясь, махнула рукой — отпуская Ноэля к его обязательствам и уже готовясь ко встрече со своими.
А дома Мари поджидал сюрприз в духе анекдота с бородой. Петер вернулся с гастролей раньше времени. Хотел сделать Мари приятное, а приехал в пустой Дом.
Свет в гостиной не горел. Телевизор работал с выключенным звуком. Наттгрен сидел перед ним, опустив голову, и уронив между колен свои сильные красивые руки, которые Мари когда-то буквально боготворила.
«Изрядно пьян», - подумала она, мысленно вздохнув. Однако что-то не вязалось с картиной набравшегося с утра пораньше мужа. В считанные секунды осмотрев комнату, Мари поняла, в чём дело: пустых бутылок не видно. Да и в воздухе не витает «аромат» винных паров, обычный для подобного состояния.
На звук закрывшейся двери Петер поднял голову. Глаза его, обычно серые - цвета стылого осеннего озера - сейчас выглядели почти чёрными.
- Где ты была? - знакомый, чуть «треснутый» голос. - Я обзвонил всех наших знакомых, все гостиницы, все больницы и даже морги… Только маму твою беспокоить не стал…
"И за это тебе огромное спасибо!" - промелькнуло в голове Мари, но вслух она ничего не сказала. Врать не любила (особенно после трагического завершения закрутившейся после её побега из Голливуда полосы бесконечной лжи), а сказать правду не хватало смелости. Она просто подошла к дивану, села рядом с мужем и положила руку ему на плечо.
- Прости… Мне нужно было позвонить тебе в любом случае… Стокгольм поманил своим солнечным теплом — и... я просто выпала из реальности…
И тут случилось то, чего Мари никак не ожидала. Петер закрыл лицо руками и...заплакал.
- Чёрт тебя побери, Марья Наттгрен! Чёрт тебя побери...Ты - не ангел, ты — ведьма! Отравила меня своей любовью… Заботливая, понимающая… Чёртова ведьма!
Он так резко вскочил, что Мари инстинктивно вскинула руку, загораживаясь — хотя Петер никогда не тронул её и пальцем. Мог встряхнуть хорошенько, но бить женщин и детей Наттгрен считал ниже своего достоинства. Ни Эмиль, ни Лея, ни Мари не знали, какова сила его удара. Не собирался он демонстрировать её и сейчас. Вместо этого он привлёк Мари к себе и обнял, крепко прижав к себе. Так, что захрустело где-то в позвоночнике. Целуя её, жарко зашептал, обжигая дыханием шею:
- Что ты со мной сделала, что? Я не могу без тебя! Не смей от меня уходить, слышишь?! НЕ СМЕЙ ОТ МЕНЯ УХОДИТЬ!!!
Второй раз за несколько часов Мари оказывалась в мужских объятьях и не знала, что сказать… Очарование проведённых в Стокгольме дней как-то разом потускнело, стоило ей прижаться к телу мужа, ощутить его запах. Готова ли она сжигать мосты у себя за спиной? Ради чего? Поняв, что в очередной раз запуталась в жизненной паутине, Мари заплакала. Сначала тихонько, потом навзрыд...Петер отбросил в сторону подозрения и обиды. Держа в объятьях женщину, незаметно ставшую незаменимой в его жизни, гладя её по волосам, он повторял:
- Ну, всё...всё...давай успокаиваться...Всё хорошо…