Старенькая профессорша Анастасия Константиновна, кутаясь в давно видавший лучшие дни оренбургский пуховый платок, устало смотрела поверх очков, услышав просьбу о дополнительных занятиях французским.
- Зачем он тебе нужен, деточка? Пролетариат нынче вовсю английский учит, а ты время понапрасну транжирить собираешься. Кому он сдался в наши дни?
- Мне сдался, мне… Ну Анастасиюшка Константиновна...ну, пожалуйста!
Преподавательница тепло улыбнулась, до глубины души тронутая искренним порывом примадонны второго курса филологического факультета.
- Хорошо...Среда и суббота подходят ли тебе?
- Мне всё подходит! Ой, спасибушки вам большое! - девушка аж запрыгала от удовольствия.
- Погоди, егоза! Адрес-то мой возьми! Куда заниматься поедешь — на деревню к дедушке?
Анастасия Константиновна не торопясь, красивым почерком с завитушками и длинными хвостиками у «з», «р» и «у», написала свой адрес и, вручая заветную бумажку, снова спросила: - Мне и правда интересно — откуда у тебя интерес к французскому языку?
- А просто люблю я его! С самого детства люблю, спасибо маме…
Мама...Чего ей стоило отпустить единственное чадо в заморские страны?! Надеялась ли увидеть непутёвую дочь снова? И ведь ни слова упрёка не произнесла...Продала главную семейную ценность - золотые царские червонцы, доставшиеся деду Николаю за спасение белогвардейского офицера в гражданскую войну: надо ж было на что-то документы выправить, билет на самолёт купить, да и с пустым карманом в новую жизнь лететь как-то негоже...Ещё и перекрестила «на дорожку»...
Эх, Париж, Париж…Снился ночами, грезила наяву...Однако, доказывать миру свою ценность с чего-то вдруг решила в Америке.
И почти преуспела в этом...Почти...
В один отнюдь не прекрасный день пришлось сбежать, обставив всё так, чтобы та, кем её знала эта гигантская людская мясорубка — Голливуд - исчезла навсегда. И вот тогда она вспомнила о столице Франции.
Нет, неправда: ничего она не вспоминала и не выбирала, просто именно в Париж отправлялся ближайший самолёт из аэропорта Лос-Анджелеса, куда она смогла добраться ни кем не замеченной и не опознанной. И это был рейс, на который удалось купить билет по чужому паспорту.
Самолёт взмыл в облака - и началась новая жизнь.
Сколько ещё раз ей понадобится начинать новую жизнь, чтобы найти саму себя?
Сколько ещё раз придётся менять имя, выправлять новые документы, заметать следы, забывать свои корни и пытаться начать с чистого листа — чтобы написать достойную Книгу Жизни?
Пока что у неё лучше получается описывать жизни чужие…
«Ну почему же Морис не звонит?!»
4. Бисер воспоминаний
Год их с Морисом знакомства в истории Парижа остался памятен невероятно холодной зимой. Люди старались не болтаться без дела по улицам — мороз обжигал кожу и лёгкие, ветер выстуживал каждую клеточку тела, даже через многослойную одежду…
Мари тогда работала в мало кому известном издании и согласие Мориса Лангелитье дать ей интервью сочла настоящим чудом. Ещё не утихла в прессе шумиха по поводу его отказа ВСЕМ журналистам ведущих телеканалов и старой гвардии из центральных газет.
(Позже Лангелитье признался, что его покорило звучание голоса Мари по телефону: «Ты словно гладила мои самые чувствительные места рукой в бархатной перчатке. Причём все разом!»)
После пронизывающего ветра и беспощадного мороза номер отеля, где певец назначил ей встречу, встретил невероятным уютом и теплом. В комнате она осталась одна: проводивший Мари посыльный, получив свои чаевые, тут же испарился.
Стащив с головы ненавистную шапку, Мари с любопытством оглядывала комнату, разматывая длинный шерстяной шарф. Сухо потрескивали дрова в камине. Верхний свет не горел, но комната купалась в мягком свечении настенных светильников.
Протянуть озябшие пальцы к огню хоть и напоминало расхожее клише из фильмов и книг, но оказалось единственно верным решением. Мгновение — и тепло ручейками заструилось по телу, вскоре запылали румянцем щеки и всё напряжение, весь страх перед этой ответственной встречей вдруг разом исчезли.