— Что?..
— Прости. Но ты так благоговейно произнесла «сам Йода»…
Приготовленный Эдом соус был самым вкусным из тех, что мне доводилось есть. Мы сидели в кухне, при зажженной свече, и ели спагетти из одной тарелки, потому что все остальные были грязными. Я чувствовала себя персонажем мультика «Леди и Бродяга».
— А что с твоим братом? Он тоже доктор? — поинтересовался Эд, ловко наматывая спагетти на вилку. Я не могла не отметить про себя, какие чистые у него ногти и как ухоженно выглядят его руки.
— Мой брат сейчас на перепутье. Он думает, что его отозвали из семинарии.
— Отозвали? Что это значит?
— Он ушел, — сказала я, промокая губы бумажной салфеткой и надеясь, что в зубах не застряла зелень.
Эд откинулся на спинку стула, засунув руку в карман, словно этот жест помогал ему думать, — так некоторые мужчины трут в задумчивости подбородок.
— Похоже, самая интересная вещь в этой вашей религии то, что ты ей полностью отдаешься. У нас в колледже был парень, Фред Лейбовиц, единственный еврей на курсе. Так он ел мацу и всегда рассыпал повсюду крошки. Все знали, что мусорит именно он, поскольку больше никто не ел мацу. Забавно выделяться из толпы таким вот образом, да? Он как будто специально оставлял крошки, чтобы люди знали: «Тут был Фред».
— Ты именно поэтому заинтересовался музыкой? — спросила я, прежде чем отправить в рот очередную порцию спагетти. Одна из макаронин мазнула меня по щеке.
— Почему ты так решила? Считаешь, что моя музыка… тоже мусор? — Эд искоса взглянул на меня.
— Нет! — выпалила я с полным ртом, поэтому получилось что-то вроде «меп!». Торопливо проглотив, я добавила: — Я имела в виду, что ты хочешь выделиться из толпы с помощью музыки.
— Э-э… нет. Я вообще не знаю, как нужно выделяться. Когда я начал есть мацу и оставлять за собой крошки, люди запутались. Где бы они ни нашли мой мусор, они обвиняли Фреда Лейбовица, а я гордо заявлял им, что это сделал я.
Усмехнувшись, я заметила:
— Мой брат Бен, похоже, просто боится выделяться. Он боится, что может превратиться в ничто, поскольку до сих пор не может решить, кем хочет быть в этой жизни.
— Ничто — это не так уж плохо, — спокойно произнес Эд. — Ты знакома с китайским учением даосизма?
— Э… нет. А о чем оно?
— О пути к абсолюту.
— К какому абсолюту? Ты имеешь в виду Бога?
— Нет. Это ничто. Понимаешь, великое, таинственное и чудесное ничто.
— Как ничто может быть чем-то хорошим? — спросила я.
— Ты станешь тихой, спокойной, просветленной. Ты ничего не будешь хотеть, но все будет принадлежать тебе.
— Все? — удивилась я.
— Ага, — хихикнул Эд, качая головой. — Во всех смыслах этого слова.
— И как нужно стремиться к этому ничто?
Эд пожал плечами.
— Не стремясь ни к чему.
Я перестала жевать, обдумывая услышанное. Как все может стать совершенным? И как это все может принадлежать мне? Если я ничего не хочу, как же мне тогда управлять своей жизнью?
— Откуда ты все это знаешь? — спросила я после небольшой паузы.
— Ты имеешь в виду, что меня отчислили из колледжа? У нас теология шла профилирующим предметом. И я все еще люблю читать книги на эту тему, — ответил Эд, потянувшись за новой порцией соуса.
Я смотрела, как он наполняет тарелку красной массой, и думала, как же я ошибалась в нем. Эд работал санитаром, чтобы оплачивать счета и заниматься музыкой. Я вспомнила школьный дворик и девятилетнего Эдвина Клеменса, отпускающего в небо связку воздушных шаров.
— Это ведь твоя жизненная философия, верно? — сказала я, наблюдая за тем, как он наматывает спагетти на вилку. — Ты хочешь быть ничем… то есть ты ничего не хочешь и ни к чему не стремишься, ты просто ничто… — Я запуталась от волнения.
Эд засмеялся, но без злости, и продолжил откусывать свисающие хвостики макарон.
— Забавные у тебя комплименты.
— Я хочу сказать, что ты хорош сам по себе, без устремлений, — справилась наконец я.
Мы смотрели друг на друга. Мигающий отблеск свечи отражался на темной прядке волос, которая снова выскользнула у него из-за уха. Наступила неловкая тишина, потом мы одновременно улыбнулись. Наши вилки неожиданно столкнулись на середине тарелки.
— Упс, — сказала я.
Эд засмеялся.
— Ты не очень умеешь с этим обращаться, верно?
Глава 12
Уимблдон
Все твои взлеты и падения будут зависеть от взлетов и падений твоих пациентов.