— Вы берете свой рука, — продолжил мужчина, беря Мэттью за руку, — и кладете в ее ви.
— В мою… Куда?.. — в ужасе спросила я, потому что единственное слово на букву «в», которое приходило мне в голову, было «вагина».
Мэттью задохнулся от хохота, а я, ощутив слабость, поняла, что слишком поздно вырываться отсюда и ехать домой. Все словно сговорились посадить меня на этого льва.
— Вы беретесь за руки и кладете друг другу в жизнь, о’кей?
— Великолепно! — сквозь смех выдавил Мэттью. — Хороший вы человек!
— Особенно женщина. Протяните руки в его жизнь. Он не даст вам упасть.
Руки я держала при себе и, оттолкнувшись от Мэттью, вцепилась в львиный хвост, а потом быстро вскарабкалась на него. Когда я очутилась на спине Аслана, широко раскинув ноги, у меня вырвалось:
— Получилось!
Внизу стояли люди и копошились голуби, они смотрели на мой триумф и наверняка при этом завидовали.
— Посторонись! — воскликнул Мэттью и в ту же секунду приземлился у меня за спиной.
— Как фаш дела? — спросили снизу.
— Все помашите моему парню! — завопили Штаны Имени Сафари.
И мы помахали ее парню.
Во второй раз за сегодня я была действительно счастлива.
После того как мы надоели ожидающим внизу людям, Мэттью протянул мне руку и помог спуститься со спины льва. Он продолжал держать меня за руку, пока мы под воркование голубей пробирались сквозь толпу туристов.
— А там что? — спросила я, показывая на величественный дворец с колоннами у входа, который был по другую сторону площади. Рядом с Мэттью можно было не беспокоиться об отсутствии путеводителя.
— Национальная галерея.
— Ее не было в моем списке, — сказала я. — Но, может, все-таки зайдем?
Мэттью остановился и снова протер и поправил свои очки, не выпуская, однако, мою руку.
— Слушай, Холли, я уже и так опаздываю на одну встречу.
— Ой! — Я так расстроилась, словно этими словами мне нанесли рану. Я поняла, что соскучилась по Мэттью. Я ужасно по нему соскучилась. Но, к сожалению, он живет в Питтсбурге и мой единственный шанс погулять с ним был утрачен из-за того, что я сегодня проспала. — А мы еще увидимся?
— Надеюсь. Я пробуду в Лондоне несколько дней. Можно мне приехать к тебе в Винчестер?
— Можно, конечно, вот только я работаю именно тогда, когда у других людей отпуска…
— Ну… а может, нам сейчас не расставаться? Моя мама остановилась в «Конноте»[30]. Я должен был встретиться с ней за чаем… — Мэттью посмотрел на часы и добавил: — Пятнадцать минут назад.
— О, — сказала я, снова начиная улыбаться. — Это было бы прекрасно.
Мы добрались на метро от Чаринг-Кросс до Бонд-стрит, потом пересели на ветку Оксфордского цирка. Когда мы вышли из метро, Мэттью почти бежал, держа меня за руку, поскольку мы опаздывали уже на сорок пять минут.
— А почему твоя мать остановилась в отеле, если она здесь живет? — спросила я, задыхаясь от бега. Витамины в моем рюкзаке тарахтели в своей упаковке, как маракасы.
— Ей нравится навещать по выходным мою сестру — ходить с ней по магазинам, представлениям… Мама все еще живет в Эйлсбери, а моя сестра, Шарлотта, — в Эрлс-Корт.
Я прекрасно знала, что у меня нет шансов увидеть отца Мэттью за этим чаепитием, поскольку он был мертв уже около десяти лет. Мистер Холемби ездил на велосипеде из Эйлсбери в Оксфорд преподавать физику, и однажды на этих тридцати двух километрах, которые он проезжал каждый день, его сбила машина. Это была одна из первых вещей, связавших меня с Мэттью еще там, в Штатах. Я никогда не забуду того удивления, которое испытала. У кого-то еще погибли родители? Я помню, с каким облегчением выяснила, что ни один из нас не жалел другого.
— Ну что ж, мы на месте, — сказал Мэттью, заворачивая за угол Карлос-плейс, и я впервые взглянула на дом, к которому мы направлялись. Глашатай в высокой черной шапке и зеленом мундире стоял у входа, охраняя его, как солдат королевы лепреконов.
— Вот это — отель? — спросила я, останавливаясь и надеясь избежать внимания привратника. Он смотрел на нас так, словно мы осмелились штурмовать Букингемский дворец. — Я туда не пойду.
— Просто держись меня, крошка, и с нами все будет хорошо, — пробормотал на выдохе Мэттью. Я засмеялась, чувствуя головокружение и слабость, и позволила ему затащить меня вверх по ступеням, пройти мимо лепрекона, который настаивал на том, чтобы помочь нам, а затем мимо дорого одетых людей, снующих туда-сюда по мраморному вестибюлю с огромной хрустальной люстрой. Мы пробирались сквозь толпу к массивной конторке из красного дерева, но нас остановил не консьерж. Вместо него к нам бросилась седоволосая женщина в ярко-синем платье, которая повисла у Мэттью на руке.