– Собирайся, чего стоишь, как просватанная, – неожиданно обратилась ко мне ведьма, – настойки, конечно, хороши, но рассиживаться мне тут некогда, своих дел невпроворот.
– Ага, – я кивнула, даже не пытаясь изображать любезность, – сейчас, только тапки подберу – и сразу. Дел, говорите, невпроворот – так в добрый путь, любезнейшая! Вас сюда никто не звал, и вас тут, собственно, никто не держит. Я вообще, если честно, не очень понимаю, что привело вас в наше скромное жилище.
– Сон мне был, – помолчав, недовольно буркнула ведьма, стрельнув взглядом в Хоря, – мол, надо навестить старого друга, познакомиться с его…воспитанницей и забрать её в Лесную Академию. Учиться.
– Зачем? – абсолютно невозмутимо поинтересовалась я, не собираясь отправляться ни в какую академию. – Меня всё вполне устраивает. У вас на этом всё?
– Кассандра, и вправду – зачем тебе Роза? Да ты только свистни – от желающих учиться в Лесу отбоя не будет, а девочке и здесь неплохо, – Хорь сбросил маску сельского ведьмака, предпочитающего всему остальному крепкую мухоморовку, и тоже внимательно смотрел на гостью, приобняв меня за плечи. – Она мне как дочь, так что я не готов отпустить её неизвестно куда, даже с тобой. Особенно – с тобой!
Кассандра (теперь хоть знаю, как её зовут!) помолчала, потом сама налила себе какой-то на этот раз ярко-оранжевой жидкости из очередной бутылки, залпом выпила, безуспешно попыталась вдохнуть, занюхала любезно подсунутым Хорём кусочком вяленого мяса и слегка осипшим голосом проговорила:
– Бывает так, что один небольшой необдуманный поступок становится началом целой череды изменений, которые затрагивают все пласты реальности, и в такие времена нельзя игнорировать вещие сны, тебе ли мне это рассказывать? –она внимательно посмотрела на нахмурившегося Хоря. – И если мне было видение о том, что Розалинда должна уехать – значит, она уедет, чего бы мне это ни стоило. Ты меня понимаешь?
Хорь мрачно кивнул, чуть сильнее сжав моё плечо. Он старательно избегал моего взгляда, и я совсем уж было собралась, наплевав на нежданную гостью, поговорить с ним начистоту, как вдруг Кассандра вскочила со стула, на котором сидела и как-то странно повела носом, словно принюхиваясь. Черты её лица слегка заострились, кожа побледнела, а на лбу выступили бисеринки пота.
– Хорст, – резко бросила она тоже мигом подобравшемуся Хорю, и я даже не успела удивиться, что, оказывается, у Хоря есть нормальное обычное имя, – что это? Ты чувствуешь?
Он ничего не ответил, но нахмурился, закрыл глаза и стал медленно поворачиваться из стороны в сторону, сконцентрировавшись на каких-то своих, мне пока абсолютно непонятных, ощущениях. И, чем дольше Хорь вслушивался в окружающее пространство, тем мрачнее становился.
Между тем на улице постепенно стихал шум разговоров, и я с удивлением подумала, что в кои-то веки лень победила в моих односельчанах жажду новой сплетни, и им надоело стоять под жарким полуденным солнцем. Наверняка все мужики дружно отправились в трактир обсудить последние новости и пропустить по кружечке, а женщины ушли по домам заниматься никогда не заканчивающимися хозяйственными делами. Но, выглянув в окно, я огромным усилием воли заставила себя не выругаться и не вытащить Хоря и Кассандру из их странного забытья. Причём поступила я так не из каких-то высоких соображений: просто я отлично знала, что нельзя резко выдёргивать колдуна из транса – последствия могут быть совершенно непредсказуемыми. А у нас и так за окнами творится что-то, мягко говоря, странное.
На улице не было видно ничего, то есть совершенно ничего – всё заоконное пространство заполнял тот самый грязно-серый туман, клочок которого мне померещился возле старых развалин. Или не померещился? На окне медленно проступали морозные узоры, уменьшая и так отвратительную видимость. Мороз в конце мая, выдавшегося на редкость жарким? Серьёзно?
Я до боли в пальцах вцепилась в спинку стула, около которого стояла, и молча, как загипнотизированная, смотрела на белое окно и едва просматривающуюся за ним белёсую мглу, которая, как мне почему-то казалось, была не лучшим образом настроена по отношению ко всему живому, ибо сама была абсолютно мёртвой. От слов вообще и совершенно. Не знаю, сколько времени мы так простояли: я – пытаясь хоть что-то рассмотреть за окном, Кассандра и Хорь – закрыв глаза, прислушиваясь и принюхиваясь, серая мгла – пялясь на меня сквозь мутное от морозной пыли стекло.
Затем Кассандра открыла глаза, которые, как мне показалось, мрачно сверкнули двумя тёмно-зелёными искрами, посмотрела на окно и клубящуюся за ним муть, тяжело, как-то даже обречённо вздохнула и шагнула в сторону входной двери. Даже дураку было понятно, что ей до ужаса не хочется никуда идти, но не мне же бодаться с этим, не буду врать, до обморока пугающим туманом. Кассандра взялась за ручку двери, но в последний момент задержалась и обернулась к Хорю.