«Пожалуй», – ответил Уильям Шоу.
«Пожалуй», – согласился и Джордж У. Кент.
Я сложил руки Рамона Гальегоса крестом на груди и накрыл ему лицо носовым платком.
«Хотел бы я упокоиться так же пристойно, – сказал Уильям Шоу. – Хоть ненадолго».
И Джордж У. Кент полностью с ним согласился.
«Так оно и будет, – пообещал я. – Краснокожие черти будут выжидать неделю, никак не меньше. Ты, Уильям Шоу, и ты, Джордж У. Кент, подойдите ко мне и станьте на колени».
Они повиновались, и я встал перед ними.
«Всемогущий Господь, Отец наш…», – начал я.
«Всемогущий Господь, Отец наш…», – повторил за мной Уильям Шоу.
«Всемогущий Господь, Отец наш…», – отозвался Джордж У. Кент.
«… отпусти нам грехи наши…», – продолжил я.
«… отпусти нам грехи наши…», – сказали и они.
«… и прими души наши».
«… и прими души наши».
«Аминь!»
«Аминь!»
Я положил их рядом с Рамоном Гальегосом и прикрыл им лица.
Тут один из наших, до той поры сидевший по ту сторону костра, вскочил на ноги и выхватил револьвер.
– А сам-то ты?! – крикнул он. – Сам-то ты спасся и жив до сих пор! Ты трусливая шавка, и пусть меня повесят, но я пошлю тебя за ними следом!
Но наш капитан пантерой прыгнул к нему и схватил за руку.
– Убери пушку, Сэм Енси! Убери пушку, тебе говорю!
Все мы вскочили на ноги… кроме незнакомца – он по-прежнему сидел на своем месте, словно все это его не касалось. Кто-то схватил Енси за левую руку.
– Капитан, – вмешался и я, – что-то тут не так. Этот тип или спятил, или просто врет. Но за байки у костра не убивают, слышишь, Енси? Если этот парень был с теми четырьмя, значит, всего их было пятеро. Он просто не упомянул одного – скорее всего, самого себя.
– Пожалуй, – согласился капитан. Он выпустил Сэма Енси, и тот сел на место. – Тут и вправду… что-то необычное. Несколько лет назад в пещере – это неподалеку отсюда – нашли четырех мертвецов. Все тела принадлежали белым, все были оскальпированы и страшно изуродованы. Там же их и похоронили. Я сам видел эти могилы… а завтра и вы все их увидите.
Незнакомец поднялся и несколько мгновений постоял, освещенный тусклым светом едва теплящегося костра – целиком захваченные рассказом, мы совсем позабыли об огне.
– Нас было четверо, – промолвил он. – Рамон Гальегос, Уильям Шоу, Джордж У. Кент и Барри Дэвис.
С этим поминальником на устах он шагнул во тьму, и больше мы его не видели.
Тут же к костру подошел один из наших часовых. Ружье он держал в руках, и видно было, что он не на шутку встревожен.
– Капитан, – сказал он, махнув рукой в ту сторону, куда ушел незнакомец, – вон там, на холме, уже полчаса стоят какие-то три типа. Луна светит ярко, так что видел я их как на ладони. Ружей при них, похоже, нет, но я – от греха подальше – все время держал их на мушке. Они ничего особенного не делают, но, черт бы их побрал, здорово действуют мне на нервы!
– Иди на пост, и не возвращайся, пока снова их не увидишь, – велел капитан. – Остальным – спать, а то я вас всех в костер покидаю.
Часовой чертыхнулся и ушел, не оглянувшись. Мы начали укладываться, и тут неуемный Енси спросил:
– Извините, капитан, но кто, по-вашему, эти трое, черт бы их забрал?
– Рамон Гальегос, Уильям Шоу и Джордж У. Кент.
– А как же Барри Дэвис? Все-таки надо было его пристрелить.
– А что толку? Мертвее он от этого не стал бы. Ложись-ка лучше спать.
Живший в Каркозе
«Ведь смерть предстает в разных обличьях: порой бренное тело остается, а порой исчезает без следа вкупе с отлетевшей душой. Последнее чаще происходит вдали от глаз человеческих (ибо такова воля Божья), и мы, не будучи при кончине человека, говорим, что он безвестно пропал или отправился в дальнее странствие… и тут мы недалеки от истины. Но иногда – и тому немало свидетельств – человек исчезает на глазах у многих. Есть и такой род смерти, когда умирает лишь душа, причем со всей очевидностью, тело же живет еще долгие годы. Известно наверняка, что порой душа умирает вместе с телом, но через некий срок восстает, причем на том самом месте, где было погребено тело». Я обдумывал эти строки Хали (упокой Бог его душу), стараясь постичь их до конца, – ведь всякий, кто уловил основной смысл высказывания, задается вопросом, не упустил ли он какое-то иное, скрытое значение. Я весь ушел в размышления, ноги сами несли меня куда-то, как вдруг в лицо мне ударил холодный ветер и я вернулся к действительности. Посмотрев вокруг, я немало удивился: оказывается, я забрел в какое-то совершенно незнакомое место. И справа, и слева лежала почти плоская безлюдная равнина, поросшая высокой, но уже усохшей травой, которая шелестела и тревожно вздыхала на осеннем ветру. Бог весть, что таилось в этих вздохах. Чуть поодаль возвышались причудливые силуэты каких-то каменных громад, и хотя стояли они далеко друг от друга, мне показалось, что между ними есть какой-то сговор, что они обмениваются взглядами, многозначительными и недобрыми, и тянут шеи, чтобы не пропустить чего-то, издавна чаемого. Местами торчали высохшие деревья, похожие на главарей этих заговорщиков, затаившихся в зловещем ожидании.