под ногтями песок золотой, текучий, над затылками солнце роняет плети.
Я иду за тобой и кричу, но воздух оседает на легких кипучей лавой,
у пустыни нет веры в слова и слезы у пустыни барханы. Одни барханы,
а за ними лишь твой силуэт нечеткий – послевкусие счастья в прожженной бездне,
я держу твое имя в руках, как четки, я пока еще верю, что где-то есть мы,
там, за этой границей бездонной смерти, где последняя нежность сгорает в камни,
там мы снова умеем любить и верить, там мы точно успеем себя исправить,
там наш самый обычный и сонный город, у проспекта кофейня и столик с краю,
где-то там мы друг другу до снов знакомы, и до самого сердца друг друга знаем...
Время вязнет, как в дегте, как тонут в море, пальцы держат твои,
кофе жжет – не стынет…
Расскажи мне, что нас бесконечно двое, не бросай меня в мертвую злость пустыни.
Эпидемия
Все по-осеннему. Нет ничего от лета. Нет никого для сердца и от души.
День сто десятой кажется сигаретой – вот прикурил, но хочется потушить.
Всё как обычно, как водится, как придётся – сделаешь шаг, а дальше еще один.
Надо бы в сторону солнца, но только солнце месяц назад закрылось на карантин.
Я запираюсь в пледе, как в теплом царстве, где одиночество греет и льнёт к спине –
от эпидемии осени нет лекарства, если очаг заражения не извне, не из пространства,
где город играет в прятки с вечером – в – темной комнате – без тебя.
Осень во мне. Наступает кирзой на пятки, как на листок – запутанный букворяд,
как накрывает холодом незнакомец, если случайно толкнешься в него плечом.
Он надоедлив, как бледная от бессонниц злая старуха, ворчащая ни о чем...
Стоит принять лекарства и сон. Но всё что нужно остричь, как волосы, как болезнь,
вот уже месяц липнет к душе, как к коже, напоминая, что ты еще где-то есть.
Вот так
Вот так: молитвами у иконы отмолишь – выпросишь,
её, родную, ему под сердцем младенцем выносишь,
качаешь, лечишь, сама не спишь – всё её баюкаешь,
прижмешь к груди, согреваешь, нежишь, стихом агукаешь,
таишь от сглаза, толпы, от шума большого города,
растишь ему её, ластишь, пульсом хранишь под воротом,
она растет не по дням – по вздоху и по звонкам его,
И вот глядишь – за спиною крылья к нему расправила...
А он посмотрит и не узнает. Уйдёт – как выстрелит...
Твоя любовь для него – чужая. И в этом истина.
Слова
Начало утра. Ровно без пяти,
Как мне уже давно пора идти,
а я стою с пальто наперевес.
Ты здесь. И я как будто тоже здесь.
Но без пяти минут, как мы – слова,
Раскиданные по чужим углам,
Отмеренные, чёткие – не звук,
А рикошет, каблучный перестук,
Слова – доклад, слова – казённый акт,
Которые давно не говорят,
А зазубрив, чеканят их, как медь –
Не сметь замолкнуть. Лишнего не сметь.
Но здесь, с тобой, пока в замке ключи,
Нам ни к чему кричать, о чём молчим
И примерять, как лица к зеркалам,
Не нас живых – слова, слова, слова.
Бывшие мысли
Давай быстрее
Давай быстрее. Время – фаворит.
Бессменный лидер в бесконечной гонке,
Глобальное шоссе, где мы по кромке
Слетаем на костер и под гранит.
Давай быстрее – нам нельзя стоять:
Замедли ход – и ты под сапогами.
А нам еще так нужно между нами
Построить мост и двигаться опять.
Отбрось слова – они сведут к нулю
Наш общий труд не быть безликой массой.
Нам дали шанс, но знаешь, как опасно
Наперекор – большому кораблю...
Да черт возьми! Сравни хоть с чем-нибудь
Попытки быть единым в этой сваре,
Где каждого, как водится, по паре,
Но отчего-то каждому свой путь.
ДАВАЙ быстрее! Нас свела судьба
/Пророки, карма, воля ли аллаха/...
Один исход: С ристалища – на плаху.
Один исход и истина – одна:
Бежать, бежать, друг к другу, только так:
Ломая ногти, зубы, сбив колени,
Найти друг друга, вырваться из тени
И БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ, падая в овраг.
Так хочется, чтобы все это не зря
Легенда ли, байка, взращенная в быль,
Мой временный остров – планета земля…
Так хочется, чтобы все это не в пыль,
Так хочется, чтобы все это не зря,
И даже когда за пристанищем век
Забудутся суеты прочих людей,
Так хочется видеть твой истовый бег:
От ветхих заветов до новых идей.,
От лжи во спасенье до «правды» Иуд.
От павших в борьбе до всходящих на трон,
Беспомощность судеб под властью минут,
Абсурдность кумиров за светом икон…
И даже когда мой немой поводырь
Покажет, где гаснет земная заря,
Мне хочется, чтобы все это не в пыль,
Так хочется, чтобы все это не зря…
А время как будто сдаёт норматив
А время как будто сдаёт норматив:
И топит и косит...
И холодом душ под безумный мотив
Сменяется осень.
И кровью детей на никчемный алтарь
Смывается грешность,
И стонет добро – позабытый звонарь,
Обряженый в ветошь...
А мы будто знаем, что день перемен
Наступит не скоро...
Всё так же готовы в моря до колен
Сворачивать горы.
И серостью дней вязко множится час,
Врастая годами...
Мы слепнем и верим, что солнце – для нас
И ангелы – с нами...
Когда покой моих коснется век...
Когда покой моих коснется век
Своей неторопливою ладонью,
Когда вдруг перестану слышать зов
Простых стихов в забытую тетрадь,
Останемся, уставший человек,
Мы навсегда повенчаны с тобою
Печалью под названием любовь,
Которую уже не потерять...
Она, окрепнув силою разлук,
Запомнится последним нашим летом,
Из глаз твоих, портрет хранящих мой,
Взметнется в безмятежный небосвод...
И та любовь, в невстрече наших рук,
Покажется на свете самой светлой,
Окажется отчаянно святой,
Из всех своих немыслимых свобод....
Я буду верить в чудеса...
Покуда смотрят фонари, подслеповато щурясь солнцами,
Струится ночь и горизонт целует шалая гроза,
Покуда осень за окном несет ветра усатым лоцманом –
Вживаясь в эту красоту, я буду верить в чудеса...
Я буду верить в эту блажь, в её зеркальное падение
Стеклом серебряных дождей на покрывала мостовых...
И под вуалью тишины собрав ладонями мгновения,
Рассыпав листьями в строке, я буду просто верить в них...
Что мир не закончится наугад
Захлопнулись двери в наш райский сад,
И ангелы голосят,