Мне ль винить тебя? Нет… Мне ль итожить вердиктом обиды?
Я храню твое сердце в своем – светлым даром из строк,
Серой боли моей ни конца и ни края не видно….
Но я буду любить этот мир, где ты верить не смог.
Такая чушь... Сестрице
Так странно… Мне стала все чаще сниться задачка из школьных лет…
От пары Отняли единицу… Ты знаешь ее ответ?
От пары Отняли единицу – не важно, куда, зачем…
(Сожгли, затерли с простой страницы… Да вычеркнули из схем!)
Так вот. Их было когда-то двое на клетках, в числе других.
Они стояли привычным строем, как этот обычный стих.
К ним прибавляли кого-то третьим, делили напополам,
Но только вот, никогда на свете, никто их не отнимал.
И жили в тесной своей тетрадке. Ну, пусть не всегда одной
Терпелись странности и повадки вот этой ее другой,
И пусть казался длиннее прочих ее неказистый нос,
И принимала она не очень соседку свою всерьез.
Та, что помладше, но посложнее, творила порой дела…
И не считалась, с другой своею, но все-таки ведь была!
И что-то их ведь держало тесно в чернильно-простой судьбе?
Но опустело вдруг рядом место, ты только представь себе…
Так просто: вывели из таблицы… хоть как ты переиначь…
Такая чушь мне порой приснится… от пары Отняли единицу….
Решеньем простых задач…
Н.К. с сестринской любовью и безграничным терпением :-))))))
Мне тебя не хватает. Брату
Календарь – онемевший враг тянет время в моей груди,
Мне тебя не хватает так, что приходится жить в кредит,
Мне тебя не хватает так, как душе не хватает лет…
Все бессмысленно стало, брат, здесь, где права на встречу нет.
***
До потери родной руки не понять, как бесценен миг….
Так нелепо звучат шаги в коридорах, тобой пустых…
***
Здесь, по-прежнему, ночь и день, каждый август теперь – за век,
Да больная строка тебе, по страницам тетрадных рек.
И шагаем из года в год, по остывшей своей земле......
***
Только мама сейчас поймет, как тебя не хватает мне….
Старшему братишке посвящается.
6.04.1980 – 22.08.2004
Мама
Листопад за окном, на душе – воронье,
Крест спасеньем сожму, что есть силы:
Боже, дай мне хоть четверть от боли её,
Той, что первый восход подарила...
Той, чьё сердце звучало с моим в унисон –
Самой древней, из всех, колыбельной,
Я за каждый её потревоженный сон
Отмолю в тишине, как в молельне.,.
За тропинки у глаз отпечатком тревог,
За печаль её в сумрак закатный,
За полеты мои над чужбиной дорог
Возверну, возверну я стократно!
За терпенье и вздох у открытых дверей,
За заснеженность зим в одиночку –
Всё отплачу сполна у иконы твоей
И молитвой рифмованной строчки ...
Листопад за окном, на душе – воронье,
Крест спасеньем сожму, что есть силы:
Боже, дай мне хоть четверть от боли её,
Той, что первый восход подарила...
Жираф
Солнце стекает лаской в стакане сока, утро открыло ставни на сонный город:
Знаешь, а мне сейчас подарили Бога, сшитого красной ниткой из старой шторы.
Темно оранжевый, в мелкий смешной горошек, длинная шея, хвост с бубенцом от шарфа…..
Я улыбаюсь Богу, а он все больше смахивает на маленького жирафа….
Я улыбаюсь Богу, а он зачем-то губы смешные складывает в цветочек….
Солнечный зайчик роняет тепло на стенку, зайчик смеется голосом, как у дочки…
Зайчик смеется, Бог на ладони пляшет, падает солнце капельками на пальцы…
Утро себя рисует на стол и чашки, и вышивает пятнышками на пяльцах…
Что-то сегодня стало другим и ярким. Чудо из старой шторы – подумать только….
Бог на ладонях – он не жираф в подарок, он и на самом деле родился Богом…
И ничего, что смахивает по форме на лоскутки в горошек, с хвостом от шарфа…
Дочка сегодня мне сшила из старой шторы Бога, слегка похожего на жирафа…
Рисуй этот мир красивым
На сонной границе рисуют рассвет огнем,
А он на страницах – деревья, мосты и дом
И солнце и яркого цвета под ним цветок.
Рисуй этот мир красивым. Рисуй, сынок.
Под пальцами жизнь раскрывает свои глаза,
Ты столько всего умеешь о ней сказать,
Как будто карандаши – это добрый Бог.
Рисуй этот мир красивым, рисуй, сынок.
Новым по белому линии линии линии, сделай же мир красивее и счастливее, солнечней, радостней... Господи, помоги ему видеть не черным порохом над могилами...
Не ледяной броней, не седой бедой, не выжженным небом, созданным не тобой...
Не синим чернилом на мятом клочке войны, где слова не – мы.
Господи, сделай мир к нему не слепым...
Твой маленький город живет на моем столе,
Деревья, наш дом и солнце – подарок мне.
Обычное счастье на самый простой листок...
Храни этот мир красивым, храни, сынок...
На фото: Рисунок, сделанный ребенком, одним из заложников школы в Беслане.
Ля минор
Пустота начинается с ля минор, по аккордам глотая дождливый май.
Разбиваю мысленно монитор, но опять печатаю "не скучай".
Покупная встреча – причина ждать. Цифровая нежность – наш повод жить.
Я – смотрю, как стынет в ладонях чай.
Ты – мне пишешь "дочка, бросай курить".
Каждый стих – попытка забыть о том, что надежда вычерпана на треть.
Целый день отчаянно клонит в сон. Клонит в сон, а кажется – умереть.
Но опять генерирую "всё о'кей". И прошу у неба немного сил
*** Становясь взрослее – не стать черствей ***
*** Набирая "мама" – молчать "спаси". ***
Я пишу о тебе зеркалами размытых чернил
Я пишу о тебе зеркалами размытых чернил,
Буква к букве и ты возрождаешься так, как хотел бы:
Тихим голосом сложенных рифм на декабрьско-белом
И живешь на бумаге вот так, как сегодня бы жил.
Я смеюсь за тебя только так, как смеялся бы ты:
Прикрывая глаза, забирая в себя без остатка
Этот мир безграничный, но все же не вечный и шаткий,
Где теперь никогда не хватает твоей высоты.
Принимаю в ладонь облака – до тебя не достать,
Остается выцеживать кадры, бросаясь в альбомы
И стирать из висков тот момент, где ты вышел из дома,
А ключи на столе продолжали тебя вспоминать,
И молчали звонки, непривычной тоской по углам,
Как забытая в спешке собака – тревожно, но веря,
Что сейчас чей-то шаг простучит сквозь ожившие двери
и не будет причин закричать тишиной навсегда.
Я пишу для тебя, продолжаясь в той самой главе,
Где сама рождена за тобой. Для тебя. О тебе.