Отцу
*** ("Обида порой на тебя до краешка...")
Обида порой на тебя до краешка:
Не знаю, где ты. На земле – на небе ли...
Иной посылает меня по батюшке,
А мне, представляешь, идти-то некуда...
Отцу
Двадцать восемь
В предд/верии двадцативосьмилетия
Двадцать восемь.
Пройтись босиком по краю, где в болячках коленки и лед вкусней,
где смеются прохожие "вот дурная", а тебе не торопится быть умней
и не терпится сделать лицо построже, если он заденет тебя плечом –
неуклюжий и странный, с которым можно делать вид, что думаешь ни о чем,
а самой на бумаге плести узоры, что бы только о нем и, как сон, легки,
что бы даже потом, после первой ссоры, понимать, что к нему у тебя – стихи...
и красивые бабочки в подреберье и еще черт те что, но о том – молчать.
Двадцать восемь. Уйти босиком за двери и опять уметь по нему скучать.
Детство тому назад
Восемь лет. Там, на улице, дышит сад. И до детства – подать рукой:
Мама рядом. Мне в косу вплетает бант, тонкий бант с золотой каймой,
Мама что-то поет, говорит "постой", золотую ласкает прядь,
Я прошу поскорее – в окошках зной манит солнцем, к реке, гулять...
Восемнадцать. Коса не по моде мне / режут ножницы до плеча /.
Гладят руки мамины по спине, а в глазах облака-печаль.
Двадцать восемь. Беру на ладонь виток, светло русый пшеничный мед,
Дочка просит быстрее – в окне ее бесконечное небо ждет....
Прижимаю к груди золотистый свет... Вспоминается тонкий бант,
И для мамы цветов полевых букет ровно детство тому назад....
Я шепчу точно так же, как мне она – "тише, доченька, не спеши",
Только дышит на улице влажный сад и зовет торопиться жить...
Эхо крика
Включите свет!
Включите свет!
Так не хватает вспышки...
Душевных искр – хотя бы из подполья
Согрейте беспризорного мальчишку,
Возьмите хоть немножко чьей-то боли!
Остановитесь!
Мимо рук протянутых
Не проходите – паперть не призвание
Во имя душ у ликов упомянутых
Не пожалейте, люди, подаяния...
Не нужно слов!
Для вдов в убранстве траурном –
Не мерят скорбь по буквам в предложениях...
Не по закону, не по общим правилам
Откройте молча сердце в утешение...
Включите свет!
Так не хватает вспышки...
Душевных искр – хотя бы из подполья...
Забрать у беспризорного мальчишки
Из глаз его хотя б осколок боли...
В Мире Седых Детей, Где Мешают Кровь
27 апреля, 2008 год. В Австрии полицией задержан 73 летний мужчина, который на протяжении 24 лет удерживал и насиловал в подвале собственного дома свою дочь.
На момент освобождения женщина имеет семерых детей от собственного отца. Один из малышей умер сразу же после рождения, вторая, 19 летняя девушка тяжело больна болезнью, поражающей детей, рождённых от инцеста (смешение кровей).
Вот он – наш центр вселенной в краях земли,
Шар, где топила льды и снега – струна....
Рухнув в неведенье просто лежит в пыли
Мир, заражённый нами, сошёл с ума.
Это безумство дрожью по нам самим
Бьёт. Но броня мешает (уже не вновь)
Нам не простят, ведь ведаем что творим!
В Мире Седых Детей, Где Мешают Кровь.
Здесь не пугают омуты детских глаз
Где отражается глухонемой кошмар,
В нас лицемерие – сгустком из метастаз
Мы – обездушены в царстве кривых зеркал.
Всех как магнитом – в ристалище новостей,
Где служит горе питанием для сердец
Где мать растит цветы на костях детей *
Где извращается над дочерьми отец.
Это безумство – дрожью по нам самим
Бьёт. Но броня мешает (уже не вновь)
Нам не простят – мы ведаем что творим!
В Мире Седых Детей, Где Мешают Кровь....
____________________
*В 2007 году в Германии арестована женщина, которая родила, убила и закопала в горшки с цветами трёх своих младенцев.... Признана психически вменяемой, получила три года тюрьмы.
Дом, где надеются на чудо...
Я видела прощение в глазах –
Их молчаливых слёз – не позабуду...
Там, поселившись, стал привычным страх –
В том доме, где надеются на чудо.
Где отражаясь от холодных стен,
Пронзает эхо дрожью детских криков.
Где с новым днём кострище перемен
Пополнит хор ещё одним безликим.
Я видела в протянутых руках
Побег от одиночества и горя
Там слово "мама" – шёпот на губах –
Витает нерастраченой любовью
*******
Я видела прощение в глазах –
Их молчаливых слёз – не позабуду...
Там, поселившись, стал привычным страх
В том доме, где надеются на чудо
Вы слышали, как плачет одиночество?
Беспомощным ребёнком в грязной комнате
У изголовья вечно пьяной матери,
Кричит оно в плену табачной копоти
И просит солнца нищенкой на паперти
Сжимая милость, брошенную коркой
Что силы есть озябшими ладошками
Взывает так отчаянно и горько
К весне в сердцах, затянутых порошею...
Вы слышали, как плачет одиночество?
В угаре пьяном в чуждый мир посеяно
Ростком прозрачным под подошвой боли,
Но полное наивной детской верою
Кричит, кричит забытое любовью...
Вы слышали, как плачет одиночество?
Сирота
В освещённую тускло палату,
В мир,где станет одним из чужих,
Под капель несчастливого марта
Он родился ударом под дых.
Хмурит бровки смешно, ангелочек –
Нет, конечно ему не понять,
Отчего улыбнуться не хочет,
Пряча взгляд, его юная мать.
И пока невдомёк ему, крохе,
Что под солнцем забиты места...
Он рождён для любви, а в итоге
С самых первых минут – сирота.
Как ему рассказать, мальчугану,
(И найдётся ль достойный ответ?)
Отчего не готова стать мамой
Та девчонка шестнадцати лет.
На каком языке или жесте
Вы скажите, ему объяснить,
Что нечаянно, в грязном подъезде
Завязалась тончайшая нить?
Что сердечко его застучалось
Приговором, всему вопреки
Брошен камнем под редкую жалость,
Не познающий нежной руки.....
В освещённую тускло палату,
В мир, где станет одним из других,
Под капель несчастливого марта
Он родился ударом под дых.
Тринадцать зим
Какое небо? Какая осень?
И есть ли она над ним?
Он выжил тринадцать (не лет, не вёсен) –