Первый искуситель Ада, молча, прошел за мной и уселся за стол. Я тоже не стала утруждать себя словоблудием. Так что чай и варенье перекочевали на стол в абсолютной тишине.
— Спасибо, солнышко, — вторая попытка диалога.
— Не за что, зайчик, — я ехидно улыбнулась. Попотеть придется, дорогой!
— На тебя совсем не действуют мои чары, — то ли спросил, то ли посетовал Верховный.
— Уж извини, что не оправдала ожидания. Зачем ты пришел?
— Поговорить о твоем первом путешествии в компании Иера, — Ас пригубил чай.
— О вашей проверке? Ты же понимаешь, что в ней не было ни логики, ни смысла? — Мой тон остался неизменным, но я здорово напряглась. Откуда мне знать, что можно ожидать от самых страшных демонов Ада.
— В чем-то ты права, конечно, но Семерку интересует, как ты поняла, что тебя проверяют, — Асмодей внимательно наблюдал за мной из-под слегка опущенных ресниц, делая вид, что его крайне занимает содержимое чашки, а не глупая душонка.
— Тебе правду сказать или соврать? — По-моему тут любая бы поняла, что ее проверяют, ну или скорее издеваются. А я, после того, как увидела отца, пребывала в такой прострации, что говорила с Иером, не думая вообще. Кто ж знал, что попаду пальцем в нужную тучу на небе?
— Правду! — Верховный удивленно на меня посмотрел. В Аду, похоже, не в ходу поговорки моей эпохи.
Правду, так правду. Я честно рассказала Асу, что понятия не имела ни о какой проверке. И изначально упомянула о ней на бум. Право слово — не тест, а глупость, но куда мне до гения Верховной Семерки. Кто же знал, что я окажусь права? А дальше стало понятно, что мы и должны все провалить, ведь формально я сейчас жива.
— Хм, да, девочка, ты не врешь. Выходит меня зря послали проверить, что ты такое.
— И ради чего весь сыр-бор?
— Да так, старые легенды и сказания покоя не дают, вот и стало любопытно, — по мне, так сейчас Верховный выдал самую глупую по содержанию фразу за всю его жизнь.
— Ясно… — Хотя на самом деле ничего не ясно. Бредовый разговор после не менее бредовой проверки тихо сходящих с ума грозных демонов.
— Давай просто об этом забудем? Хар! — Во время нашего разговора Ас, не переставая, ковырял варенье ложкой. И именно в этот момент, то ли он отвлекся, то ли варенью надоело такое самоуправство — Верховный пролил ягодный продукт на стол и свою руку.
— Поросенок! — Умилилась я, подавая ему полотенце. Асмодей смутился и покраснел! Ему вроде вообще не положено уметь это делать? Кому рассказать — не поверят.
Через пару-тройку минут я все убрала, Ас оттер руку, и мы смогли продолжить беседу.
— Чем упрекать меня леший знает в чем, лучше бы рассказал, что меня ждет дальше. Или вы решили оставить меня в покое?
— Рассказывать особо нечего, солнышко, — демон вспомнил про свои обязанности искусителя. Вон и улыбка появилась, и взгляд, обещающий неземные наслаждения. — У вас с Иером будет еще несколько заданий. Между ними — делай что хочешь, и с кем хочешь. И, конечно, я к тебе еще зайду, — подмигнул он.
Я встала убрать его чашку, но перед этим сладко потянулась всем телом.
— Зачем? — Мурлыкнула я.
— Поболтать… — протянул Ас, наблюдая за мной. И зачем так на меня смотреть? Стою в обычной водолазке и джинсах, всей эротики — приоткрытый живот. Видимо, в Аду столько закрытого тела — экзотика.
Я не удержалась, и хихикнула своим мыслям. Демон вопросительно на меня посмотрел.
— Да я так, о своем, — улыбнулась я.
— Ладно, девочка, я пойду, пожалуй, — полувопросительно сказал искуситель. А я, отвлекшись, выронила тряпку.
— Я тебя не держу, зайчик, — за коварным лоскутком я нагибалась медленно, с толком, чувством, расстановкой.
— Прекрати.
— Ты это о чем? — Не все же ему глазки строить и на непотребства намекать. Мы тоже не лыком шиты.
— Не играй со мной, девочка.
— А то что? — Мы буравили друг друга взглядом, как вдруг он резко подошел ко мне. Его лицо было в паре сантиметров от моего. Если он надеялся меня напугать, то попытка не удалась — это мы все проходили, это нам все задавали.
— Я сильнее тебя, опаснее и хитрее. Мне ничто не помешает взять все, что я хочу силой. Поиграть и выбросить ненужную девочку. И ты не посмеешь мне отказать или противится. Для тебя это будет самой сладкой мукой за всю твою смерть, — и все спокойным тихим голосом, от которого мороз по коже.