Диалектика и атеизм: две сути несовместны

[29]. Однако и отказавшись от этого намерения, он в течение всей своей жизни делал вид, что занят разрешением проблем общественного развития всего человечества, а произведения его и Ф.Энгельса ещё при их жизни стали учебными пособиями по истории, социологии и экономике обществ для многих и многих людей в разных странах.

К.Маркс именно «делал вид», а не был занят разрешением проблем всего человечества, поскольку в противном случае он не посмел бы ограничиться развитием того учения, которое ныне известно как «марксизм», исключительно на основе публичной философии Европейской региональной цивилизации, упорно игнорируя при этом необходимость анализа публичных философских воззрений мусульманского, ведического и буддистского Востока и эзотерических философских традиций как Востока, так и Запада.

Так на протяжении десятилетий мог вести себя либо одержимый графоман, место которому в лечебнице для душевнобольных, но которого «раскрутили» и возвели в ранг «гения всех времён и народов» злонамеренные “умники”-провокаторы, либо один из числа самих злонамеренных “умников”.

Философия марксизма — так называемый «диалектический материализм» — упражнение её основоположников в , построенной на умолчаниях, смысл которых не соответствует Объективной реальности. Вследствие этого она калечит интеллект тех, кто относится к ней как целостному, научному мировоззрению, и служит целям защиты от ревизии свободным разумением содержащегося в марксизме вздора, в частности, сугубо прикладного вздора его политэкономии. Хотя в ней есть и истинные положения, но в общей системе марксизма они выполняют функцию наживки, а не фундамента для дальнейшего развития.

В XIX веке в Европе уже было достаточно переводной литературы, которая позволяла понять если и не всё, то очень многое в существе неевропейский культурных традиций, и заявляя о своих претензиях на разрешение проблем развития всего человечества, основоположники марксизма не имели права ограничиться наследием лишь европейской, большей частью германской, публичной философской традиции, которая по существу впала в глубочайший кризис (вследствие “развития” в тупиковом направлении) ещё до того, как К.Маркс в 1841 г. окончил университет: т.е. ещё в эпоху Г.Гегеля (1770 — 1831), чьи работы в области диалектики марксизм рассматривает как наилучшее выражение диалектики в домарксистскую эпоху, европейская философия зашла в тупик.

3. Кризис русской научной философии в XIX веке

Хотя сами западные философы, имея за плечами многие неоспоримые достижения в развитии культуры миропонимания, не осознавали тупиковости пути развития философской традиции библейской культуры в целом, но это было видно со стороны ещё в эпоху, предшествующую становлению марксизма.

Жил в России в XIX веке Алексей Степанович Хомяков (1804 — 1860) — один из идеологов так называемых «славянофилов», поэт, а кроме того и профессиональный философ (член-корреспондент Императорской академии наук), но русский [30], а не подражатель-«западник». Однако цитированный ранее “Философский словарь”, упомянув «западника» П.Я.Чаадаева (1794 — 1856), А.С.Хомякова не упоминает среди философов, предавая забвению его имя и его работы. Причиной предания забвению А.С.Хомякова и его работ являются как боязнь марксистами действительно Русской философии, так и их невежество и самонадеянность, вследствие чего — с их точки зрения — в философской традиции России, и в частности в Русской, нет ничего своего и значимого [31].

Но вопреки такого рода мнениям в связи с рассматриваемой нами проблематикой полезно обратиться к работам А.С.Хомякова. Воззрение на западную философию и, в частности, на философию Г.Гегеля он выразил так:

«В самой идее коммунизма (по контексту имеются в виду западные учения тех лет: — наше пояснение при цитировании) проявляется односторонность, которая лежит не столько в разуме мыслителей, сколько в односторонности понятий, завещанных прежнею историею западных народов. Наука старается только дать ответ на вопрос, заданный жизнию, и ответ находит односторонний и неудовлетворительный, потому что односторонность лежала уже в вопросе, заданном тому 13 веков назад германскою дружиною, завоевавшей римский мир. Мыслители запада вертятся в безвыходном круге „отрицаний отрицаний: наше уточнение при цитировании“ потому только, что идея общины им недоступна. Они не могут идти никак дальше ассоциации (дружины). Таков окончательный результат, более или менее высказанный ими и, может быть, всех яснее выраженный английским писателем, который называет теперешнее общественное состояние стадообразием (gregariousness) и смотрит на дружину (association), как на золотую, лучшую и едва ли достижимую цель человечества [32]. Наконец, в той науке, которая наименее (разумеется, кроме точных наук) зависит от жизни, в том народе, который наименее имеет дело с жизнию, — в философии и в немце-философе любопытно проследить явление жизненной привычки. Гегель в своей гениальной «Феноменологии» дошел до крайнего предела, которого могла достигнуть философия по избранному ею пути: ОН ДОСТИГ ДО ЕЁ САМОУНИЧТОЖЕНИЯ (выделено нами при цитировании: т.е. до самоотрицания, как начальной фазе «отрицания отрицания», если употреблять терминологию “диалектического” материализма). Вывод был прост и ясен, заслуга бессмертна. И за всем тем его строгий логический ум не понял собственного вывода «Потому, что этот вывод лежит вне путей развертывания логических процедур: наше уточнение при цитировании». Быть без философии! отказаться от завета стольких веков! оставить свою, т.е. новонемецкую, жизнь без всякого содержания! Это было невозможностью. Гегель в невольном самообмане создал колоссальный призрак своей Логики