Разумеется, мы знаем, что данная массовая метисация была хоть и первой (это теперь можно считать доказанным), но далеко не последней на территории России. В дальнейшем к смешению рас прикладывали усилия и т. н. «андроновцы» (породившие индоариев, иранцев, скифов и сарматов), и гунны, и тюрки, и половцы, и татаро-монголы и, разумеется, русские. Но, во-первых, судя по карте 9.1.5, они не смогли сколько-нибудь сдвинуть тот геногеографический баланс, который обозначился уже в конце палеолита. А во-вторых, только эта первая взаимная миграция и метисация проторас объясняет наличие монголоидных компонентов там, куда названные кочевники не доходили.
В завершение темы вновь процитирую Балановскую: «Эта трёхчленная структура генофонда, сформировавшаяся на финальном этапе палеолита, без принципиальных изменений сохранилась вплоть до современности… Рассматривая митохондриальный генофонд Евразии, мы вновь увидим пограничную зону между западно-евразийским и восточно-евразийским генофондами. И один из сегментов этой пограничной зоны расположен в Западной Сибири — то есть там же, где некогда пролегала граница между двумя палеолитическими культурными провинциями и где на исходе верхнего палеолита стала возникать зона контактов населения. Это позволяет считать, что, благодаря созданию археологического Банка данных и геногеографическому анализу этой информации, удалось проследить — вплоть до палеолита — истоки главной закономерности в генофонде Евразии» (252).
Честь и хвала смелой и прозорливой исследовательнице!
Важно отметить, что выводы антрополого-культурологические подтверждены в книге данными генетики, которые демонстрируют: есть гаплогруппы европейские и азиатские (в других терминах западно- и восточно-евразийские), есть и переходная зона между ними, проходящая по Уралу с охватом прилегающих территорий в обе стороны от горного хребта (275). «Современный генофонд больше похож не на самый древний, а на более близкий к современности финальный этап палеолита. Даже граница (точнее, широкая переходная зона) между западным и восточным современными субгенофондами проходит там же, где она проходила в верхнем палеолите — в Западной Сибири» (282).
Но я был бы не я, если бы во всем согласился с изложенным в книге. И связаны мои возражения, конечно же, с тем искусственным ограничением ареала (Северная Евразия, СССР, ойкумена), о котором писалось выше. Потому что:
1) решительно не хватает сведений о Монголии и Китае, ведь именно там должен бы находиться очаг, эпицентр азиатского расо- и этногенеза, оттуда должны были идти волны экспансии, в т. ч. в Сибирь, на Север, в Поволжье, а возможно и на Дальний Восток;
2) почему-то речь вновь идет о некоем едином генофонде за Уралом, о Сибири и неких «сибиряках», хотя совершенно ясно по логике — и отчетливо видно по картам — что коль скоро встречное движение идет с запада на восток и с востока на запад из разных эпицентров, значит азиатская экспансия берет начало за пределами Сибири (будь то Монголия, Китай или Дальний Восток), соответственно речь должна идти не о «сибиряках», а об азиатских носителях монголоидности, дошедших с Востока до Сибири и пытавшихся двигаться дальше[38].
Но я надеюсь, что это поправимые недостатки.
РАСЫ — ЕСТЬ!
К большим удачам методологического характера я отношу открытое выступление авторов в поддержку расовой идеи. Они с позиций генетической науки решительно и блистательно вдребезги разбивают «миф о несостоятельности рас». Это тем важнее, что проблема этногенеза непостижима вне расового анализа.
Балановские подчеркивают, что «примерно 15 % генетической изменчивости соответствует различиям между всеми популяциями мира, а примерно 85 % — приходится на на различия между организмами». Но в отличие от тех, кто пытается утверждать на этом основании незначительность расового фактора (Р. Левонтин и др.), они указывают, что «это соотношение… не имеет никакого отношения к вопросу о расе, а является видовой характеристикой человечества» (43). И с беспощадной иронией, но аргументированно высмеивают фальсификаторов (к примеру, группу Дж. Вильсона), в чьих трудах «научные работы, в которых все основные результаты доказывают генетическую реальность существования рас, используются для обоснования идеологической позиции отсутствия рас» (44).
38
Вообще, стоило ли прикрывать топонимами — расонимы (в дальнейшем этнонимы)? Ведь ясно, что речь идет не о неких анонимных сибиряках или пусть даже дальневосточниках, а именно о монголоидной проторасе и расе. Издержки проклятой политкорректности?